Солнце на дороге

— Как, ты сказал, зовут того, кто, возможно, нас водит? — почему-то шепотом спросил Антошин.

— Леший, — недовольно буркнул мальчишка.

— Леший?

— Я же объяснял: хозяин есть у всего. Леший — хозяин леса. Понимаешь?

Антошин остановился:

— Погоди, погоди… Я уже с одним хозяином леса тут познакомился. Боровой зовут. Хороший, между прочим, мужик. Спас меня. И научил многому. Это что у вас получается: лес — один, а хозяев у него несколько?

Малко начал объяснять подробно.

— Боровой — хозяин хорошего леса, открытого, хозяин бора. Поэтому его и зовут так — Боровой. А Леший сторожит дикие чащобы и злыми зверьми командует. Бор и лес — чувствуешь разницу? Ну вот. В бору — Боровой, в лесу — Леший. Слова — они же умные, сами про все объясняют. Бор — Боровой, лес — Леший. Понимаешь?

Парень пошел вперед еще быстрее.

«Как у них тут все распределено четко! — подумал Антошин. — Дикие вроде люди, а какая налаженная у них жизнь. А мы вроде как цивилизованные…»

Вслух же спросил о другом:

— Малко, скажи, а Леший — это чудо?

Малко оглянулся, посмотрел, как показалось полковнику, зло и ничего не ответил.

«Наверное, не чудо, — решил Антошин. — Если хозяин воды не чудо, то почему хозяин леса должен быть каким-то особенным?»

Шли они так шли, и вдруг Малко резко остановился.

Ярко-красные осенние листья. Поваленное дерево с раздвоенной кроной.

Зарубки не было. Гриб тоже исчез.

Но место, черт возьми, то самое!

Антошин вспомнил, как говорил ему Голос: «Когда люди шагают вперед, не глядя назад, очень быстро они оказываются у того места, из которого вышли, потому что ходят по кругу».

«Ну уж нет, — подумал полковник. — Это слова, конечно, хорошие, но к нашей истории отношения не имеющие. Не по своей воле мы по кругу ходим, явно не по своей. А значит, оглядывайся назад не оглядывайся — выйти самим не удастся».

И тут Антошин наконец услышал то, что давно хотел услышать, — подозрительный звук. Значит, опасность действительно есть, не придумана она.

Казалось, рядом кто-то с аппетитом хрустит яблоком.

Антошин огляделся — никого.

Вук сорвался с плеча и ринулся туда, откуда раздавался яблочный хруст.

— Стой! — крикнул Антошин.

Куда там! Ворон летел, как пущенная в цель стрела.

— Почуял, — печально сказал Малко. — Почуял Вук. Так. Всё. Быстро, Инородец, снимай одежду да выворачивай наизнанку.

— Зачем?

— Вывернем одежду — выйдем из леса. Давай.

Полковник начал уже было снимать рубаху, потом решил: «Нет! Всякому бреду должны быть границы. Рубаху вывернуть, чтоб из леса выйти, — какая связь?»

Малко торопил:

— Давай же быстрей! Давай!

«Все-таки надо подчиниться. — Антошин снова начал снимать рубашку. — В этой стране, где бред, а где не бред, сразу и не разберешься».

И тут полковник Антошин Николай Васильевич, повидавший в своей жизни немало всякого, увидел то, что не то что увидеть, а представить себе никогда не мог.

Листья деревьев обрели форму человеческого тела. Невысокий старик не возник, а словно проявился среди зелени леса, как изображение на фотографии.

Одет он был явно не по погоде: тулуп, подпоясанный зеленым ремешком, шапка. Борода старика была настолько огромной и густой, что закрывала не только рот. Глаза, казалось, тоже прятались за ней. Во всяком случае, совершенно невозможно было разобрать, по-доброму он глядит или неприветливо.

В руках незнакомец держал тот самый белый гриб на толстой ножке и хрустел им, словно яблоком.

Раз! — и снова только листья и ветки.

Старичок растворился так же внезапно, как появился.

Хруст остался. Однако раздавался он уже из другого места.

Вук полетел туда.

— Бежим отсюда! — Полковник схватил Малко за руку. — Нехорошее тут что-то. Бежим!

Но Малко выдернул руку и сказал совершенно спокойно:

— Куда? Лес же кругом! Разве в лесу от Лешего убежишь? Все, Инородец, погибли мы с тобой. Погибли!

Словно в подтверждение этих слов раздался хохот. Такого смеха полковнику Антошину Николаю Васильевичу слышать не доводилось.

Этот хохот шел не из какого-то одного места — он звучал повсюду. От него зашумели деревья, а Вук рухнул на землю и спрятался под поваленное дерево.

Антошин почувствовал, как пот вмиг прошиб его с ног до головы, рубашка прилипла к телу, задрожали руки.

Ничто не могло испугать полковника Николая Васильевича Антошина. Ничто и никто. Кроме одного: непонятного, того, что быть не может, а есть.

И снова соединились листья. Теперь уже совсем рядом с полковником — только руку протяни — возник старик.

Ножку гриба он уже съел и, доедая мясистую шляпку, строго спросил:

— Почто ко мне в лес притопали, разрешения не испросив?

Голос у него была старческий, слабый. Невозможно было представить, что это тщедушное тело могло породить такой великанский хохот.

Малко упал на колени:

— Прости нас, хозяин леса! Прости! Мы…

Леший перебил, не дослушав:

— Одежду правильно выворачивал. Только, парень, вывороченная одежда, может, из леса и сподобит выйти, ежели вдруг заплутал. А от меня уйти навряд ли поможет. — Старик вздохнул. — Сам понимаешь, от меня никто уйти не сможет.

Леший вдруг расхохотался. На этот раз не исполинским, волшебным, а старческим, обычным, отрывистым смехом.