Солнце над Бабатагом

Аксакал Хасан ждал Лопатина в условленном месте на окраине кишлака. Он уже откуда-то знал, что аскеры убили двух кабанов, и поздравил их с удачной охотой. Потом он повел Лопатима показать тропу, служившую диким свиньям сообщением с водопоем. Тропа эта, идущая по косогору, оказалась вблизи кишлака и была хорошо видна со скалы, на которую поднялись Хасан-ака и охотники. Вправо от них простиралось урочище, поросшее высокой густой травой. Там-то, по словам аксакала, и отлеживались днем дикие свиньи.

Лопатин тут же подумал, что именно с этого места, где он стоял, можно без всяких помех бить кабанов.

— Я так полагаю про себя — засаду бы тут сделать. Караулить на тропе. А оттуда, стало быть, подхватить,— показал Харламов в сторону урочища.

— Я так и хочу,— произнес Лопатин в раздумье. Он сиял винтовку, прилег и прицелился в большой черный камень, лежавший посредине тропы. Потом он зарядил винтовку, навел в цель и дал пристрелочный выстрел. В прибор было хорошо видно, как ниже камня взметнулось облачко пыли. Лопатин прибавил два деления. Расстояние до цели равнялось одному километру. С такого расстояния можно было не бояться напугать кабанов звуками выстрелов.

Дело было за загонщиками, Аксакал вызвался послать несколько человек. Вместе с ними Лопатин направил Сачкова, предупредив его действовать больше шумом и ни в коем случае зря не стрелять...

Было около трех часов полудня. Солнце нестерпимо палило. Раскаленный воздух словно замер и тяжелым, душным пологом навис над иссохшей землей.

Изнемогая от зноя, Лопатин, лежавший у сделанного им упора для стрельбы, приглядывал тень, но вокруг громоздились лишь дикие камни с сухой сорной порослью между расщелинами.

— Эх, искупаться бы да чаю напиться,— помечтал вслух Харламов.

Подошедший аксакал принес кувшин кислого молока.

— Что это такое?—спросил Лопатин, попробовав молоко.

— Айран. Овечье молоко. Очень даже хорошо от Жажды помогает,— пояснил Харламов.— Пейте больше, товарищ командир. Я не хочу, Только воды напился.

Заметив, что Лопатин то и дело вытирает пот на покрасневшем лице, он поднялся с камня и встал так, чтобы его тень падала на голову командира.

В это время со стороны урочища донеслись какие-то странные звуки. Казалось, где-то мелко били в большой барабан.

— Чушка! Чушка!— сказал Хасан-ака настороженно.

— Что он говорит?—спросил Лопатин Харламова.

— Говорит, свиньи идут. Да вон они, товарищ командир!

На тропе показалось несколько черных точек.

Припав к оптическому прицелу, Лопатин хорошо видел свиней. Они шли гуськом почти на хвосту одна от другой. Тут же бежали их поросята.

Хасан-ака заговорил что-то взволнованным голосом.

— Товарищ командир, аксакал говорит, почему не стреляете?—Харламов тоже поражался бездействию друга и вполне разделял волнение аксакала.

— Скажи, еще не время.— Лопатин, затаив дыхание, следил за движением хищников. И как только голова первого поравнялась с черным камнем, в горах тупо стукнул выстрел. Кабан резко метнулся и упал, задрыгав ногами. Вторая пуля сразила идущего следом. Третий кабан кружился на месте, вздымая серое облако пыли.

— Вай!!! Вай, мерген!!!—не своим голосом закричал аксакал. Как одержимый, он бросился к Лопатину, схватил его, прижал, поцеловал ложе винтовки и с криком: «Калани мерген чушка ульдым!!!»—побежал к кишлаку.

Тем временем свиньи продолжали бежать по тропе. Теперь Лопатин был хозяином положения и бил кабанов с методической точностью. Они валились, наскакивали один на другого, падали, в предсмертных судорогах пытались подняться и снова валились, чтобы уже больше не вставать...

Наконец тропа опустела.

Звуки барабана наплывали все ближе. На тропе появились крошечные фигурки людей. В руках у них были медные подносы и бубны, которые и производили звуки, напоминающие отдельный бой барабана. Это были загонщики.

— Пойдем посмотрим,— предложил Лопатин.

Спустившись со скалы, они быстрыми шагами направились прямиком через сжатое поле.

Жар спадал. Небо из мглистого приобретало синеватый оттенок. Со снеговых гор подул легкий ветер. Лопатин снял фуражку, отер рукавом пот на лице и глубоко вздохнул.

Когда они подходили к месту, что-то заметалось, загудело, запыхало в высокой траве на одной густой, низкой ноте.

— Нас учуяли,— сказал Харламов, снимая с плеча винтовку.— Слышите, запыхали? Должно, не все побиты... Вот он!

Кабан сидел на заду и, упираясь передними копытами в землю, водил головой Со злобно сверкавшими глазками. Видимо, у него были перебиты задние ноги...

— Осторожно!— крикнул Лопатин.

Харламов выстрелил.

Страшным ударом рыла кабан высоко выбросил землю, проехался на заду и повалися на бок.

Убедившись, что зверь мертв, они направились дальше. Вдоль тропы лежали косматые туши. При виде людей от них брызнуло несколько поросят.

В это время позади послышались крики.

Харламов оглянулся.

От кишлака большой пестрой толпой бежали дехкане.

— Товарищ командир!— окликнул он Лопатина, добивавшего большую свинью.— Что народу бежит! Должно, что-то случилось.