Солнце над Бабатагом

— Знаешь?—спросил он, оглядываясь на столпившихся бойцов.— Гм, интересно! А ну, скажи как моя фамилия, если ты меня знаешь?

— Товарищ Куц ваша фамилия. Вы нас прошлый год в Гиляне очень выручили. Потом, может, помните, в пески вместе ходили.

— Какого полка?

— Шестьдесят первого. Второго эскадрона.

— Да вы кто по должности?

— Доктор. То есть лекпом.

— Фамилия командира эскадрона?

— Товарищ Ладыгин.

— Имя и отчество?

— Иван Ильич.

— Отпустите его.

Кузьмич расправил затекшие руки.

Со стороны юрт быстро шла, почти бежала высокая молодая и статная женщина с круглым красивым лицом.

Она, запыхавшись, остановилась подле бойцов.

— Наконец-то... Наконец,— прерывисто, едва сдерживая радостные слезы, заговорила она.— Милые вы мои... дорогие... Ой, не верю даже... Спасибо вам, дорогие... Голубчики мои!

— Что это за женщина?—спросил Куц, с удивлением глядя на нее.

— Пленная. Каттакурганская,— сказал Кузьмич, узнав Дашу по голосу.— Железнодорожника внучка. Я знаю.

Послышались шаги. В сопровождении бойцов подходил чернобородый пастух в накинутой на голое тело овчине. В руках у него был загнутый посох.

Кузьмич сразу же узнал в пастухе Улугбека.

— Товарищ командир, разрешите доложить — человека вот задержали,— сказал высокий боец с подкрученными кверху усами.

— Пастух, говорит, а от нас бежал —еле догнали!— подхватил низенький.

— Это не пастух, это главный злодей — Улугбек! — крикнул Кузьмич.

— Подождите, лекпом! Я знаю его лучше вас,— сказал Куц.

Он подошел к Улугбеку и в упор посмотрел на него.

— Вот, товарищи,— заговорил Куц, обращаясь к бойцам,—Вот перед вами волк в овечьей шкуре, палач эмира бухарского! Убийца и вешатель! Трудно перечислить все его преступления. Это он расстрелял в Катта-кургане пытавшихся бежать активистов-дехкан! Это он убил секретаря укома товарища Исмаилова! Это он жег, грабил и громил кишлаки, восставшие против эмира!

Улугбек быстро выскочил из круга бойцов и, бросив посох, кинулся к юртам. Там, за поворотом, был выход в долину.

— Держи! Лови!—закричали бойцы.

Хрипло дыша, слыша за собой грохот сапог, Улугбек бежал по тропинке. Но навстречу ему уже скакали всадники в малиновых бескозырках. Палач шарахнулся в сторону и вдруг оказался на краю пропасти. Весь съежившись, он повернулся и бросился на догонявшего его Кузьмича.

— Куда?! Стой!!!—не своим голосом крикнул лекпом. Он широко размахнулся и со страшной силой ударил Улугбека в висок кулаком.

Палач ступил шаг назад и, покачнувшись, сорвался с края скалы. На секунду мелькнуло грузное тело, и Улугбек, хватаясь руками за воздух, с отчаянным криком полетел в глубину...

Спустя несколько дней Кузьмич и Даша въезжали с обозом в Юрчи.

Лекпом посматривал по сторонам, поражаясь происшедшим без него переменам. «Гляди, гляди, что соорудили наши ребята,—думал он.— Вот это, факт, Молодцы!» Своими мыслями он поделися с Дашей, показав ей на высокое здание летнего театра со сценой и длинными рядами скамеек.

— Еще и не такое здесь будет, Федор Кузьмич,— сказала Даша,— железную дорогу проведут, домов, магазинов понастроят.

Они въехали под крышу базара. Вдоль пустовавших раньше лавочек висела громадная вывеска. На ней арабскими и русскими буквами было написано «Госторг» и изображен караван, поезд и пароход. Несмотря на будничный день, множество дехкан толпилось у прилавков.

— Ну вот! А что я говорила?— воскликнула Даша, взглянуз на Кузьмича смеющимися голубыми глазами.

— Да, факт, здорово оборудовали,— сказал лекпом.— Ну-ка, товарищ, придержи лошадей. Нам здесь сходить,— сказал он ездовому.

Они направились к кибитке лекпома, где Кузьмич хотел устроить Дашу до попутной оказии.

Навстречу им часто попадались дехкане. Кузьмич обратил внимание, что почти у всех был какой-то праздничный вид.

— Разве сегодня праздник?— спросил он у Даши.

— Обычный день,— сказала она.— Вот через три дня будет праздник — годовщина Октябрьской революции.

Они свернули за дувал и вышли к кибитке лекпома.

Климов с лопатой в руках трудился над грядкой. Увидев Кузьмича, он выронил лопату и остолбенел. Потом трубач сделал движение, словно хотел перекреститься. В следующую минуту друзья душили друг друга в объятиях.

Они говорили что-то, вскрикивали и, размахивая руками, хлопали себя по бокам.

— Видел, видел я ваш театр, Василий Прокопыч! Знатно построили!— говорил Кузьмич после того, как успел в кратких словах рассказать о себе.

— Товарищ Бочкарев очень даже доволен,— просиял Климов.

— Факт... Что это народ сегодня веселый?— поинтересовался лекпом.

— А как ему не быть веселому? Землю получили, оттого и веселые. Тут две недели землю делили, а у кого коней нет, так тем наши бойцы сами запахали.

— А что это вы копаете?

— Под картошку. Товарищ Кондратенко прислал.

— Чо же, вы думаете на зиму сеять?

— Нет почву готовлю.

Кузьмич ступил шаг назад и оглядел товарища критическим взглядом.

— Василий Прокопыч!

— Что такое?

— Вроде вы потолще стали?

Трубач усмехнулся и похлопал себя по округлившемуся животу.