Солнце над Бабатагом

—- А как не стать толще? Самое дело.— Он еще усмехнулся.— Товарищ Лопатин с охотничьей командой уже сколько кабанав перебил... Ну и мясо, Федор Кузьмич! Сплошной аромат! Они ж джугару жрут, виноградом закусывают. Вот мы их и тово, потребляем.

— Та-ак,— протянул лекпом,— Значит, кабаны.., А как мои собаки?

— Ничего... Живут. Федор Кузьмич, чтой-то я не пойму: вы что женились?— тихо спросил трубач, показывая глазами на стоявшую поодаль Дашу, которая скромно молчала, чтобы не помешать встрече товарищей.

— Что вы, Василий Прокопыч!— смутился лекпом.— Куда мне на старости лет! Это пленная. Я ж ее у басмачей отбил. Меня как под караул посадили, я ночью, факт, часового снял, потом так остервенился, самого главного злодея Махмуд-Качая убил. Потом ее освободил. А тут и Туркестанский полк ко мне на помощь подоспел.

— Ох, и боевой же вы человек, Федор Кузьмич! Сразу видно — бывалый солдат,— сказал восторженно Климов.

— Это для нас ничего не стоит,— подхватил лекпом с солидным достоинством.— Помните, Василий Прокопыч, на польском фронте я один всю жандармскую охранку с землей смешал?

— Да уж вы у нас герой, Федор Кузьмич.

— Ну какой там герой,— скромно заметил лекпом,— ко как старый солдат, факт, могу соответствовать.

Потом он подозвал Дашу, познакомил ее с трубачом и сказал ей, что она может располагаться в его кибитке, как у себя дома.

После этого Кузьмич направился в штаб полка, чтобы доложить о себе начальству и заодно испросить у Федина разрешения собрать для Даши денег па дорогу.

К вечеру Кузьмич возвратился в кибитку и выложил перед Дашей тридцать червонцев.

— Ой, да зачем это вы, Федор Кузьмич!— краснея, заговорила она.— Мне, право, и брать неловко.

— Ничего, ничего, Дарья Степановна,— сказал лекпом с важным видом,— как вы есть, факт, пострадавшая. А у нас у буденновцев, закон: пострадавших поддерживать. Да. Берите — и никаких. В Каршах купите себе платье, ну и еще там чего нужно по вашему женскому делу и приедете домой, как следует быть человеку...

Дня через два случилась оказия. Кузьмич, узнав об этом у дежурного телефониста, заранее вышел с Дашей на базарную улицу.

— У меня к вам большая просьба, Дарья Степановна,— сказал он, когда они в ожидании обоза присели в чайхане Гайбуллы.

— Слушаю вас, Федор Кузьмич,— проговорила она, внимательно посмотрев на взволнованное лицо Кузьмича.

— Видите ли, какое дело,— начал лекпом.— Я, как вам известно уже из моих рассказов, обещал вашему дедушке отбить вас у басмачей, но сам попал в плен. Факт, нехорошо получилось. Так я вас прошу, не выдавайте меня, а то выходит, что не оправдал я себя перед рабочим классом.

— Хорошо, хорошо, Федор Кузьмич, я знаю, как ему рассказать,— мягко улыбаясь, проговорила она.

Обоз подошел. Лекпом договорился с ездовым и посадил Дашу в повозку.

— Ну, прощайте, дорогой мой Федор Кузьмич,— сказала она, целуя его.

Повозки тронулись по. мершадинской дороге. Проехали рысью задержавшиеся у чайханы всадники.

Обоз уходил, а Кузьмич все стоял и махал вслед ему, видя, как на одной из повозок трепетал в ответ белый платочек. «Вот и все,— думал он с грустью,— и больше, факт, никогда, никогда не увидимся... Да, плохо холостому человеку. Под старость некому и пожалеть... Эх, был бы я лет на двадцать моложе...»

Он вздохнул.

— Карош марджон. Очень карош,— сочувственно сказал Гайбулла, который все время с участием смотрел на лекпома.

А обоз уходил все дальше и дальше. Вот и последняя повозка скрылась среди камышей за поворотом дороги.

Кузьма повернулся и, опустив голову, пошел вниз по улице.

16

Незаметно пришел 1924 год. В первых числах января Лихарев возвратился в Юрчи с гор Бель-Ауты, где сначала на перевале Газа, а потом под кишлаком Санг-Гардак произошла схватка с бандой Ишана. Преследуя банду, отряд Лихарева поднялся выше облаков в глухие горы. Комбриг, не потеряв ни одного человека, умело провел отряд по таким кручам, где басмачи вместе с лошадьми срывались в пропасть. Неотступно преследуя банду Ишана, Лихарев вытеснил ее в Сурханскую долину. Там, попав под удар отдельного эскадрона третьей стрелковой дивизии, банда сдалась.

Сейчас Лихарев сидел за столом в своей кибитке и при свете плошки с плавающим в ней фитильком знакомился с материалами только что состоявшегося всепле-менного бухарского курултая.

К этим материалам была приложена копия письма, адресованного курултаем Ибрагим-беку. Лихарев прочел:

«Мы, население Локая, сообщаем, что вы разорили всю Бухару. Сколько детей осталось без отцов, сколько женщин овдовело. Во всем виноваты вы, только вы, вы убивали всех! Согласно заповеди корана, «друг мира—друг народа». Вы же являетесь грешником и за все ответите перед богом на том свете».

Тут же был приложен ответ Ибрагим-бека.

«Сообщаю изменникам веры и ислама, что получил ваше письмо, из которого понял, что вы подчинились неверующим кяфирам. Теперь мы видим, что вы заодно с ними. Мы рвем с вами родственные связи и с настоящего времени будем вас грабить и убивать; ученые улемисты доказывают, что, кто помогает кяфирам, тот также считается кяфиром».