Солнце над Бабатагом

— Подожди, разберемся,— остановил его Петров.— Я это дело расследую, и если обвинения подтвердятся хоть наполовину, то разговор с ним будет короткий.

— Ну, мне, пожалуй, время идти,— сказал Шарипов.— В четыре заседание исполкома.

Он попрощался и вышел из комнаты. Петров молча проводил его взглядом

— Какого ты мнения о Шарипове?— спросил он Деларма, когда за Шариповым закрылась дверь.

— Трудно сказать,— неопределенно пожал плечами Деларм.— Работает человек хорошо.

— Мне не нравится его позиция в отношении муфтия.

— Иван Ефимыч, как бы нам действительно не было неприятностей. Очень уж тут тонкая политика требуется. Да. Нелегко это все охватить и понять.

Вихров сидел в балахане и в ожидании обеда перечитывал директиву—инструкцию, недавно полученную из штаба полка. Инструкция предусматривала меры борьбы с басмачами и требовала изучения местного языка. Но с момента прихода гарнизона в Ак-Тюбе басмачи в районе исчезли, и хотя Вихров за время стоянки в кишлаке несколько раз ходил в горы, ему еще не пришлось встретиться с противником. С изучением языка дело обстояло несколько лучше, и хотя он первое время путал самые простые слова, все же за два месяца с помощью Гриши он научился немного говорить по-узбекски...

Вихров поднял голову и прислушался. За приоткрытой дверью говорили два человека. Вихров узнал их по голосу. Разговаривали Латыпов и Парда.

С первого же дня Латыпов взял под опеку молодого локайца, оказывая ему большое внимание и даже принялся учить его русскому языку. Парда со своей стороны платил товарищу самой искренней преданностью.

Сейчас, как понял Вихров, проходил урок русского языка. Он поднялся и заглянул в приоткрытую дверь.

Товарищи сидели близ стены на супе. Латыпов объяснял значение русских слов. Парда с широко раскрытыми глазами внимательно слушал его.

— Повтори,— говорил Латыпов.— Уртак — товарищ.

Юноша повторил.

— Нон — хлеб... Су — вода...

— Хорошо,— сказал Латыпов.— Мы с тобой будем теперь заучивать по десяти слов каждый день. Вот этаким манером.

— Вутедаким...— машинально повторил Парда.—Вутедаким!—Он рассмеялся, довольный, что подхватил новое слово.— Вутедаким манером,— произнес он медленно, стараясь запомнить.

Постояв в дверях, Вихров вернулся к столу и стал читать директиву. Он дочитал инструкцию до половины, когда в комнату вошел Гриша, сопровождаемый немолодым худощавым узбеком с мрачным лицом.

— Вот жаловаться пришел,— показывая на дехканина, сказал Гриша.

Дехканин горячо заговорил, то показывая на Вихрова, то ударяя себя в грудь кулаком.

— Что же вы нам рассказывали, что Советская власть защищает дехкан? Зачем вы нас обманывали?— переводил Гриша слова узбека.

— Я никого никогда не обманывал!— вспылил Вихров.

— Раньше, говорит, меня бил царский пристав, а вчера избила Советская власть!— перевел Гриша.

— Вихров с недоумением взглянул на Гришу.

— Пришел, говорит, жаловаться в Каттакурган, в исполком, что бай ему деньги не платит, а начальник милиции Улугбек камчой его избил!.. Видите?— Гриша снял тюбетейку с головы узбека и показал на кровавый рубец.

Дехканин плакал, размазывая рукавом пот по лицу.

— Ничего не понимаю,— сказал Вихров, пожимая плечами.— Может быть, он сам драку затеял?

— Нет, он говорит, пришел тихо, смирно.

— Ну, хорошо, ашна, успокойся.— Он положил руку ему на плечо.— Слышишь? Плакать не надо. Стой!.. А, черт, как это говорится! Гриша, скажите ему, пусть успокоится. Я сообщу обо всем в Каттакурган... А если он не хочет возвращаться к своему баю. то пусть поступит к нам в мусотряд. Я дам записку. Будем вместе бить басмачей.

Гриша поговорил с узбеком. Тот успокоился и повеселевшими глазами взглянул на Вихрова.

— Он хочет поступить в мусотряд,— сказал Гриша.

— Ну вот и прекрасно!— заключил Вихров.— Сейчас я напишу.

Он достал из кармана записную книжку, вырвал лист и стал писать записку.

— Ну, желаю успеха!—сказал он, свернув бумажку и подавая ее узбеку.— Гриша, передайте, пусть разыщет в Каттакургане командира мусульманского дивизиона товарища Куца и передаст ему эту записку.

Гриша начал объясняться с дехканином. Тот улыбнулся, взял обеими руками руку Вихрова, крепко пожал и, поклонившись, вышел из комнаты.

— Гриша, вы понимаете что-нибудь во всем этом деле?— спросил Вихров.

— Вы насчет чего говорите?

— Относительно Улугбека.

Гриша пожал широченными плечами.

— Очень нервный человек. Он бывший политкаторжанин. У эмира в зиндане сидел, как и товарищ Шарипов.

— Это не значит, что он может бить людей,— заметил Вихров.

— Это, конечно...— сказал Гриша, задумавшись...— Кто знает... кто знает...

В дверь постучали.

— Войдите!— сказал Вихров.

Ступая чуть внутрь носками, в комнату вошел Барсуков с сообщением, что приехал аксакал кишлака Мирза-Каракул.

Вихров поморщился.

«Что ему опять нужно?— подумал он с досадой.— Повадился почти каждый день ездить».