Солнце сияло

Одно из моих достоинств, которым я горжусь, состоит в том, что я умею пить. Уметь пить в моем понимании — это держать себя в состоянии, которого хотелось достичь, ровно в том, какое себе заказывал. Для этого, достигнув его, нужно время от времени добавлять внутрь точно ту толику топлива, которая необходима для поддержания равновесного положения. Конечно, с размерами толики можно и промахнуться, но уж это как повезет. Везенье бывает нужно в любом деле.

— Ну вот, что я говорила! — вскричала Лариса.

Она была права: ведущие объявили ту самую певицу, которую она хотела послушать и о которой последнее время не говорил только утюг.

Певица была дорогая — ее цена так и била в глаза с первых тактов вступления оркестра. Только на аранжировку денег было потрачено — держи и помни. Платье на певице блестело и переливалось в игре света золотыми и серебряными нитями, уже одним видом крича о своей стоимости, и материи на него ушло — тоже без скупости. Советская скромная бедность еще держала позиции, еще не сдала их, и такая откровенная, нестесняющаяся денежность даже не впечатляла, а оглушала. Голос у мотылька был не бог весть, но поставлен — дай бог, она выжимала из него все, что заложила природа, уж сюда-то денег было вбухано немерено — это точно.

Песня закончилась, и Лариса, державшая в руке пульт, выбросив его перед собой, будто шпагу, погасила звук.

— Зараза, — произнесла она в полном молчании вокруг. — Зараза, она же петь не умеет!

Это было неправдой, но лично мне должно было молчать.

— Петь не умеет, — подтвердил, однако, Арнольд. — Никакой опоры у голоса. Песни, правда, выбирать — это да. Очень выигрышные для себя песни всегда выбирает.

— А вы, Арнольд? — спросила хозяйка дома. — Лара мне говорила, вы для ее репертуара обещали написать шлягер? И может быть, даже не один?

Спустя какую-то пару лет слово «шлягер» исчезнет из лексикона, его заменит новое — «хит», — но тогда еще все говорили «шлягер».

— Я… ну конечно… пока еще нет… это нужно, чтоб озарило… Я обязательно напишу! — Казалось, Арнольд изо всех сил старался произвести на Ларисиных родителей самое благоприятное впечатление и теперь опасался, что неисполненное обещание может это впечатление испортить. — Но ведь шлягер шлягером, — нащупал он твердую почву под ногами, — а нужно, чтобы кто-то всю организационную работу вел. Продюсер — да? — так теперь это называется.

— За продюсером дело не встанет, — Фамусов дышал из кресла беспощадной валунной тяжестью. — Деньги продюсеру нужны. Какие деньги нужно вложить в раскрутку, представляете? Не прежние времена.

— Вы о себе? — с заминкой спросил Арнольд. — В смысле, как о продюсере.

— О ком же еще, — сказал Фамусов.

— Так когда, пап? — снова прорезалась Лариса. — Что, у тебя нет таких денег?

Фамусов, не ответив ей, хмыкнул.

— А вот у этого, который ее раскручивает, — Лариса кивнула в сторону молча мельтешащего сейчас цветными картинками «Филипса», — что, есть такие деньги?

— У-уу! — Валун Фамусова на мгновение обрел вполне человеческую живость движений — вскинул руки, развел их в стороны. — Зерном человек торгует, что ж ты хочешь. Это почище, чем нефтью.

— А у тебя, значит, таких нет?

— Ты знаешь, какая у папы зарплата? — торопливо, с упреком проговорила из своего кресла хозяйка дома.

— Ой, мама! — воскликнула рядом со мной Ира.

— Пап, ну когда, когда?! — Лариса произнесла это с таким нетерпением, что, казалось, даже притопнула под столом ногой.

— Жди! — Фамусов снова был обожженный солнцем, пролитый дождями, выглаженный ураганными ветрами высокогорный валун. — Готовь репертуар.

— Да у меня репертуара — на сольный концерт! — Лариса подобно ему вскинула и развела в стороны руки. — У меня шлягеров нет. Чтобы спела — и все бы в лежку!

— Вот это плохо. Это-то и может стать камнем преткновения. — Фамусов перевел взгляд на Арнольда. — Будет шлягер? Без шлягера нельзя.

— Будет! — Теперь Арнольд был похож на примерного пионера советских годов. Взгляд его за стеклами круглых тонких очков так и пламенел. — У меня даже, — он покрутил пальцами около виска, — кое-что сейчас зазвучало…

— А сыграйте нам, Арнольд, что-нибудь свое, — с подзадоривающим азартом предложила хозяйка дома. — Что мы тут сидим слушаем этот, — махнула она рукой в сторону «Филипса», — когда у нас свой композитор сидит. Что, Арнольд, не откажетесь?

— Да, Нодя, было бы замечательно, — поддержала Лариса предложение матери.

Арнольд поочередно оглядел всех сидевших за столом. Правда, кроме меня. Я для него, совершенно очевидно, не существовал.

— Если никто не против, — произнес он с достоинством воплощенной скромности, — я с удовольствием.

Со своего места от стола, когда Арнольд поднял крышку, открыв клавиатуру, я естественным образом глянул на название фирмы, изготовившей инструмент. Фирма была что надо: «Блютнер». У таких фирм после настройки пианино может держать строй чуть ли не год. Как в свою пору просветил меня отец, все эти «блютнеры» и «бехштейны» во множестве появились у нас после победы над Германией в 1945-м. Хватило бы эшелонов, из Германии тогда вывезли даже воздух.