Соломея и Кудеяр

– О чем ты сказываешь, Василий Васильевич? – Последняя фраза заставила Кудеяра подавить гнев и прислушаться.

– Так оно вышло, служивый, – тяжко вздохнув, заговорил Немой, – что десять лет тому Великий князь Василий женился на прекрасной Соломонии. Сей брак должен был принести ему и державе нашей здоровых и красивых наследников. И дабы сыновья братьев не оказались случайно старше сих наследников и по старшинству на стол великокняжеский претендовать не смогли, запретил Василий своим братьям жениться, пока у него у самого дети не появятся. Десять лет прошло. Соломония бездетна. Все прочие ныне живущие потомки Александра Святого холосты, а потому тоже бездетны. Между тем, князей Шуйских сей запрет отнюдь не коснулся… Ух…

После столь долгой речи Василий Васильевич замолчал.

– Ты надеешься, что Соломея останется бездетна, – понял Кудеяр, – братья государя холосты и ветвь Александровичей прервется сама собой. Чем дольше она останется женой Василия, тем больше надежды, что престол перейдет к князьям Шуйским!

– Так уж вышло, что в державе нашей смерти Великой княгини желают почти все, – произнес из сумрака женский голос. – Все хотят, чтобы бесплодная государыня уступила место кому-нибудь другому. Государыне, которая «понесет». Четверо братьев Василия – потому, что все же надеются завести семьи. Народ русский – потому, что законный наследник избавит Русь от смуты после смерти Василия. Свита государыни желает ей смерти потому, что, случись беда с Великим князем, на трон сядет кто-то из братьев, а у них у всех есть своя свита, и нынешняя дворня будет разослана по своим уделам или на ратную службу. К тому же Соломея худородна, прислуживают же ей рода знатные. За одно это ее с самого первого дня собственная свита изжить готова.

– Так уж вышло, Кудеяр, – эхом отозвался Немой, – что на всем белом свете токмо трое людей желают видеть Соломею живой и здоровой. Это я, ты и она сама.

После недолгой паузы женский голос из темноты предложил:

– Одели бы вы все же боярина-то. Срамота!

Палач за спиной боярского сына кашлянул, и через несколько мгновений Кудеяр ощутил, как с его запястий опали путы.

– Рухлядь сейчас принесу, – пообещал Труфон и вышел из горницы.

– Чего ты от меня ищешь, Василий Васильевич? – спросил князя Шуйского Кудеяр.

– Беда наша в том, служивый, – постучал пальцами по подставке Немой, – что козней может быть много, очень много. Я же участвую лишь в трех.

– Это все же ты?! – задохнулся боярский сын.

– Экий ты тугодум, Кудеяр, – покачал головой князь. – Кабы не был я средь смутьянов, как бы узнал, что Юрий и Дмитрий Ивановичи задумали девке Заряне знахарку ложную подвести, дабы под видом зелья лечебного Соломонию Юрьевну отравить? И слава моя недруга государева тому порукой, что заговорщики верят мне и недобрыми задумками делятся. Плохо то, что ведал я про одну токмо отравительницу и поймал одну. Однако же быть их может несколько. От других братьев, от князей с девками на выданье, от доброхотов, о благополучии державы заботящихся. Кто этих душегубов остановит?

– Государю все рассказать надобно!

– Василий Соломею любит, души не чает, – сказала темнота. – Поберечь пожелает обязательно! Но токмо кому сие дело поручит? Уж не кому ли из крамольников?

Рыжебородый вернулся с одеждой пленника. Боярский сын торопливо облачился и спросил:

– Что же тогда делать?

– Стеречь!

– Но меня к ней даже близко не подпускают! Не то что охранять, даже увидеть издалече не в силах!

– А она тебя не забыла. При случае любопытствует, узнав про рану – встревожилась… – Из темноты в свет свечей выступила женщина лет сорока, чуть смугловатая, но гладкокожая, с маленьким вздернутым носом. Через плечо ее свисала толстая черная коса, а тело облегал сарафан из синего бархата с атласными вставками на боках и плечах. – Ты меня помнишь, боярский сын Кудеяр?

– Прощения прошу, – виновато склонил голову Кудеяр и тут же поморщился от боли в пропеченной огнем груди.

– Еще бы! При встрече нашей ты глаз от Соломонии оторвать не мог, ничего округ не замечал, – снисходительно улыбнулась женщина. – Анастасия Петровна я, княжна Шуйская, постельничая Великой княгини.

Кудеяр снова поклонился, но в этот раз более осторожно и… полого, без сильных изгибов. Ему чудилось, что все его тело покрыто румяной корочкой, как у зажаренного на углях барашка.

– Наибольшая опасность не в знахарках и ведьмах таится, что Заряна к государыне водит, – остановилась перед порубежником женщина. – А в том, что даже кравчая наша любви к государыне не имеет. Кравчей же отравить госпожу и вовсе пустяк.

– Как?! – не поверил Кудеяр. – Она ведь любую пищу пробовать должна, прежде чем Великой княгине подать!