Соломея и Кудеяр

– Тебе интересно? – вскинула брови княжна. – Ну, к примеру, так… Вытачиваешь из кости крохотный флакончик и вшиваешь его сюда, в рукав, – она указала на правое запястье. – Чтобы отверстие вверх смотрело, когда правильно что-то держишь. Наливаешь в него крепкий настой багульника, белены али красавки. В нужный час, за обедом, пробку из флакона вынимаешь и ждешь. Желает государыня вина? Наливаешь из кувшина в кубок несколько глотков, ставишь чашу обратно и спохватываешься: «Ах прости, княгиня, соринка!» Подхватываешь салфетку или полотенце и край бокала протираешь… – Постельничая сделала круговое движение рукой, словно протерла невидимый бокал, и стало видно, что запястье при этом повернется и содержимое флакончика неминуемо выльется в кубок. – Затем добавляешь вино почти до краев и с низким поклоном вручаешь… Спустя пару часов голова у повелительницы закружится, во рту сухость появится, в теле слабость. Вскорости сердце тихо остановится… И все.

Кудеяр сглотнул.

– Не опасайся, служивый, коли я стану кравчей, то скорее сама сгину, чем Соломонию отравить позволю, – пообещала Анастасия Петровна. – Глаз не спущу, пуще души своей стеречь стану. Надо будет, сама на охоту или в огород побегу, но еды подозрительной до уст ее не допущу! Вся честь рода князей Шуйских за то тебе порукой. Если какая беда с государыней и случится, то токмо не из-за яда. От тебя лишь одно надобно: убеди Великую княгиню дать мне это место!

– В Александровскую слободу меня не впустят, – покачал головой боярский сын. – Не для того Василий Иванович жену из Москвы увозил, чтобы опосля так легко к сокровищу своему подпустить.

– Ты забываешь, что я из свиты великокняжеской, Кудеяр, – обошла вокруг воина женщина. – Встречаться тайно при дворе есть великое искусство. Трудно сие, но возможно. И коли согласишься ты помогать нам в обережении Великой княгини от недругов и душегубов, Кудеяр, то могу я поручиться, что видеться с любимой своей ты сможешь куда чаще и ближе, нежели раз в год на заутрене.

– Что нужно делать? – Мягкие, вкрадчивые речи Анастасии Петровны так заворожили воина, что он даже не возразил против слова «любимой».

– Ты поедешь с моим приказчиком, надев поверх роскошной ферязи своей простой овчинный тулуп. Возничим на одной из телег. Вести себя будешь скромно, понуро, со стражей и ключниками не болтать и пугаться, к приказчику всех отсылая. Как разгружаться станут, смердам во всем помогать, но, когда сундук с платьями сменными ко мне в покои понесешь, там останешься. Опосля я улучу момент и Великую княгиню к себе приглашу, придумаю повод. Уйдешь так же скромно с приказчиком, каковой перед отъездом ко мне за платьями старыми зайдет. Сундук с ним унесете. Когда же заходить, знамо, я по своей воле завсегда решаю. Как увидишься, так и покличу. Припасы, рухлядь, письма ко мне отсель каждый месяц возят. Так что хоть каждый месяц можете встречаться, беседовать и даже за ручку друг друга держать.

– Соломея не согласится, – покачал головой Кудеяр. – Бесчестья убоится.

– Какое же бесчестье с родичем увидеться? – памятливо ответила княжна. – Дело обычное… Опять же я при встречах ваших находиться буду, как залог и свидетель верности супружеской. Ты токмо убеди ее кравчей меня сделать. О прочем я уж позабочусь, не сумневайся.

– А вдруг она мне не поверит?

– Поверит, – кивнула княжна Шуйская. – Я видела, какими глазами Соломея смотрела на тебя при встрече. Она поверит тебе, даже если ты посоветуешь ей войти в огонь.

9 октября 1514 года

Александровская слобода, женская половина великокняжеского дворца

– Сим маслом каждую полночь натираться надобно, молитву Пресвятой Деве читая с нечистого дня и весь месяц, милая, да по пять поклонов на образ на рассвете класть. В конце месяца в баню сходить – и уйдет порча, смоется… И не была бы ты столь строга с отроками юными…

– Вон пошла! – тихо прошипела сквозь зубы Соломея.

Знахарка, нутром почуяв неладное, моментально прыснула за дверь, о награде даже и не заикнувшись.

Этот совет за минувшие годы государыня слышала уже раз двадцать – одни колдуньи прошептывали его как бы ненароком, иные знахарки говорили прямо в лицо. Предлагали пробы ради обесчестить мужа, запятнать ложе супружеское.

«И будет тебе на том исцеление…»

Соломония перестала даже злиться и поносить Заряну, что опять привела шарлатанку. Что за сила может быть у колдуньи, каковая без подлости ничего дельного сотворить не способна?

Великая княгиня посмотрела на принесенное ведьмой зелье, подумала и опрокинула заплетенную в циновку бутыль на пол.

Пустое, все пустое. Как она полагает замужней женщине в полночь из постели супружеской уходить куда-то да промасленной к мужу возвращаться? Чушь и дурь, глупость пустая. Еще один вечер пропал зря.