Соломея и Кудеяр

Между тем, сии вечера свободные давались Великой княгине не так-то просто. Надобно было и от свиты избавиться, и чтобы Василий в отъезде пребывал. Просто так Соломония ополоснуться не могла – ее княгини омывали. Прогуляться в раздумьях не могла – женщины недалече трусили. Лечь – раздевали, у окна посидеть – скамейку застилали и подоконник полотенцем обмахивали. Хотела в одиночестве побыть – неподалеку кружком стояли, ожидая, пока тоска отпустит.

Из всех хитростей удавалось только на усталость в опочивальне своей сослаться да всех, окромя девки, отпустить. А потом, выждав, пока разойдутся да успокоятся, собой займутся, возжелать через Заряну освежиться. Тогда токмо одной выскользнуть до бани и удавалось. Да и то нередко чуяла – подсматривают!

Хитрила Великая княгиня, старалась, серебро сыпала без счета – а все зря. Не помогали ни зелья знахарские, ни молитвы христианские, ни долгие ночи сладкие с хитростями восточными. Не несла она. Не несла!

– Добрый вечер, государыня!

«Ну вот, теперь еще и княгиня Шуйская вне опочивальни застала, – мысленно посетовала Соломония. – Отговорку какую придумать али промолчать просто? Что за дело постельничей, куда госпожа вышла? Может, по нужде!»

– Ты не заглянешь ко мне в горницу, государыня? Сатина отрезы пробные из столицы мне привезли и атлас. Не посмотришь, каковой лучше для простыней и наволочек твоих выбрать?

– Так поздно ткани смотреть, Анастасия Петровна? – удивилась Великая княгиня.

– Ты же все едино не почиваешь, Соломония Юрьевна? – невинно вскинула брови княжна Шуйская. – Так отчего бы и нет?

Великая княгиня оглянулась. Заряны за спиной, конечно, не было. Девка осталась в мыльне прибирать. Посторонним слугам следы знахарских обрядов видеть ни к чему.

Впрочем, чего ей бояться?! Госпожа она в доме сем, а не холопка бесправная, на воровстве объедков пойманная! Что пожелает – то и делает!

– Хорошо! – вскинула подбородок государыня. – Пойдем!

Постельничая почтительно поклонилась, устремилась вперед, распахнула перед Соломонией дверь в свои покои, предупредила:

– Помощнику сейчас велю расстелить…

Государыня вошла в просторную светелку – но, разумеется, куда более скромную, нежели у нее, с обитыми, а не расписными стенами и всего двумя окнами, скользнула взглядом по сторонам и… Сердце ее ухнуло вниз, в душе сладко защемило, по телу побежали щекотливые мурашки:

– Кудеяр?! Откуда ты здесь?!

– Прости, не смог устоять, как возможность увидеть тебя появилась, – повинился тот, пожирая женщину глазами. – Не вели казнить, Соломея, вели миловать. Не гони!

– Кудеяр… – Голос Великой княгини наполнился теплом. Но первый порыв, первая радость миновали, в душу прокрались подозрения. Соломония напряглась, посмотрела на боярского сына, на постельничую: – Вы сговорились?!

– Десять лет служу тебе, государыня, – приложив ладонь к груди, поклонилась ей Анастасия Петровна. – Разве хоть раз дала я тебе повод в честности и преданности своей усомниться?

– Да! – Соломония, незаметно для себя оказавшаяся почти рядом с Кудеяром, сделала шаг назад. – Сейчас! Что вы задумали? Я позову стражу!

Пообещала – и тут же поняла, что ни за что этого не сделает. Быть застигнутой поздно вечером наедине с мужчиной – вот уж позор так позор! От такого не отмоешься.

И она сделала еще шаг к двери. Более опасливый и осторожный.

– Князь Немой заговор раскрыл о твоем убийстве, Соломея! – торопливо сказал Кудеяр. – Отравительницу споймал!

– Шуйские? Извечные ненавистники государевы и заговор супротив меня раскрывают? – Великая княгиня презрительно хмыкнула: – Не смеши меня, Кудеяр!

– А они не по доброте и преданности о тебе заботятся, Соломея. Они со зла и ненависти сие творят!

От таких слов княжна Шуйская аж крякнула – но сдержалась.

– Это как? – Государыня, заинтересовавшись, остановилась.

– Пока ты бездетна, всем братьям государя тоже детей не видать. Андреевичи надеются, что род Александровичей прервется, и трон им покойно, без смут и крамол, перейдет. И потому весь род Шуйских всячески желает тебе здоровья, благополучия и долгих-долгих лет. Братья же Василия Ивановича и многие княгини из свиты твоей прямо противоположного ищут. Смерти твоей хотят и иной госпожи. Плодовитой и знатной.

– Врешь! – выдохнула Соломония, хотя и поняла сразу, что все сказанное – сущая правда.

Бесплодная, худородная, чужая… Да уж, любви и поддержки ей ни в Москве, ни в слободе Александровской не сыскать. Кабы не искренняя страсть к ней Василия – давно бы сожрали, как псы дворовые заблудившуюся кошку.

Тело женщины медленно наполнил холодный страх. Соломея не хотела умирать.

– Это правда, государыня, – перекрестился боярский сын. – Я с этой ведьмой самолично разговаривал и допросить мог в подробностях. Вехом отравить тебя хотели, за зелье детородное его выдав.

– Шуйские боятся, что знахарки меня вылечат! – схватилась за спасительную мысль Соломония.