Сомнамбула

У сновидения, я полагаю, нет никакой программы, оно не содержит внутри себя ничего определенного. У него вообще нет внутреннего. Поэтому идти вглубь бесполезно. Сама идея глубинного исследования бьет мимо цели — найти хоть что-то (что именно?). С другой стороны, сон не нечто, но и ничто (кто это сказал? один мой ночной собеседник, китаец). От этого сойдет с ума кто угодно. Простите.

Далее. Стоило бы признать также, что у сновидения нет никакой специфики.

Сон стоит в одном ряду с медузой, губкой, мыльным пузырем. Тонкая радужная оболочка — глаза, воздуха, тела. Энтузиасты погружений видят глубину и тайну, а там то же самое, что и снаружи. Эффект перепада высот возникает при пересечении границы. Пузырь истончается и лопается, брызги летят в глаза. У водолаза, слишком быстро вынутого из воды, темно в глазах, в ушах звон. Как и у тех, кто страдает бессонницей. Кессонницей. Извините.

В.: И все-таки те существа, о которых она говорит… Они ведь совершенно нежизнеспособны вне водной среды. Кроме того, существует такой фактор, как давление. То, что для нас прямая угроза, для них — основа жизни. Нельзя забывать и о том, что путешествия в бездну небезопасны. При погружении, даже мнимом, ощутить выталкивающую силу может каждый.

К счастью, среди нас есть профессионалы-ныряльщики. Ловцы жемчуга. Они различают на дне какие-то предметы. Там определенно что-то есть. Остовы кораблей. Мусор. Змеи. Планктон. Разве не так?

A.: То же, что и снаружи. Мусор или культурный слой. Как все это глупо, бесформенно.

B.: Но все живое бесформенно.

A.: Хорошо, тогда уподобим сновидение посмертной маске. Остекленевший взгляд. Застыло, затвердело, не разогнешь. Каждый сон — шрам. Надпись. Стела. Монолит. Как вам такая метафора?

Развернем ее. Надписи можно читать внимательно, а можно не очень. Люди из разных побуждений гуляют по кладбищам и осматривают достопримечательности. Кому-то это и вовсе неинтересно.

B. (перебивая): Вот еще, пришло в голову. Ни один ребенок добровольно не пойдет в кровать. Ему жалко времени на сон. С другой стороны, принято считать, что дети спят крепко и безмятежно. Из пушки не разбудишь. Пальба из носового орудия, вода выше ватерлинии, прощайте, друзья. А им хоть бы что.

Так же спят взрослые с чистой совестью. Или в состоянии крайней усталости. Без следа. Провал.

A. (цитирует):

Одним только плох крепкий сон — он слишком смахивает на смерть (кто это сказал? не знаю, не помню).

B.: В том-то и штука. У взрослых, выходит, все сплошь некрепкое, иначе они спали бы как убитые. Как убитые. Простите.

Некрепкий сон — попытка зацепиться за жизнь? Больная совесть? С последним согласился бы любой аналитик. Судорожно сведенные пальцы, но кто тянет — я или оно, оттуда, с другой стороны. Ведь когда отнимают какую-то вещь (например, жизнь, или палку у собаки, или соску у младенца), один тащит на себя, а другой не отдает, или же наоборот — предлагаешь, и не берут. Или берут и уносят.

A.: Глупо.

B.: Жизнь не обязана отвечать вашим представлениям о ней. Непонятное выглядит глупо, но стоит только найти схему, как оно приобретает статус когнитивного конструкта. Порядок, так сказать, привносится наблюдателем. Вы же сами говорили об этом на конференции в Параисо.

A. (возвращаясь к теме): И тем не менее — во сне гораздо больше твердого основания для жизни. Аксиоматичность сновидения несоизмеримо выше, чем у дневной реальности. Значит, все-таки разница есть?

B.: Вы у меня спрашиваете?

А. не отвечает.

И.: Если я правильно понял вас, коллеги, мы начинаем поиск таких аксиом, которые являются своего рода осями, образующими сновидное пространство наблюдателя. И попутно пытаемся классифицировать сновидения, выделить базовые сюжеты и обозначить связи между ними. Кстати, в данном случае мы можем опереться на черновой вариант дерева сновидений, выполненный самим наблюдателем. Схему можно найти в приложении к делу.

А. и В. молчат и не двигаются.

И. выглядит озабоченным. Пауза затягивается. И. некоторое время ждет, затем встает, идет к двери и выключает свет.

Свет включается снова.

Просмотровый зал, в креслах А. и В., входит И.

И.: Доброе утро, коллеги. Простите за опоздание. Надеюсь, вы уже познакомились.

A.: …и даже успели кое-что обсудить.

B.: Господин А. уверяет, что мы уже знакомы, а я, к своему стыду, не могу вспомнить, где и когда это могло произойти… В любом случае я рад возможности побеседовать с таким крупным специалистом в области глубинных исследований.

А.: Будет вам…

И.: Ну и прекрасно. Значит, мы можем начинать. Напомню основную задачу сегодняшнего консилиума — реконструкция сновидного пространства, представленного в новом материале, а также экспертная оценка этого материала. Личное дело наблюдателя перед вами.

А.: Все ясно, давайте начнем.