Сон № 9

Посетители приходят и уходят. Фильмы о конце света пользуются большим спросом, их разбирают нарасхват, просто какое-то поветрие. Интересно, как прошло выступление Аи? Я всегда считал, что неплохо играю на гитаре, но по сравнению с Аи я – форменный дилетант. Входит измученная мамаша, просит фильм, который на часок утихомирил бы ее отпрысков. Перебарываю искушение подсунуть ей «Пам Тарарам – амстердамскую мадам» («Ну как, притихли ваши крошки?») и предлагаю «Небесный замок Лапута». Подхожу к двери – в небе горит опалово-карамельный закат. Мимо проезжает «харлей-дэвидсон», взрыкивает, как лев на прогулке. Хромированная сбруя сверкает кометой, а за рулем сидит парень в кожаных брюках, футболке с фасонными прорехами и надписью «Я ОФИГЕННО КРУТ». На его армейском мотоциклетном шлеме красуется трафаретный мультяшный утенок. Его подружка, чьи прекрасные руки зарываются под футболку, а светлые волосы отливают янтарным блеском, не кто иная как Кофе. Кофе из отеля любви! Надутые губы, бесконечно длинные ноги. Я прячусь за рекламным плакатом с Кэном Такакурой[188]

и смотрю, как мотоцикл лавирует в потоке машин. Точно, Кофе – или ее клон. Теперь я уже не так уверен. В Токио у Кофе миллионы клонов. Сажусь и открываю дневник деда. Что сказал бы Субару Цукияма о сегодняшней Японии? Стоило ли за нее умирать? Может быть, он сказал бы, что эта Япония не та, за которую он погиб. Япония, за которую он погиб, так никогда и не родилась. Одно из возможных будущих, которые настоящее рассмотрело и отвергло, равно как и другие несбывшиеся мечты. Наверное, хорошо, что он не увидел ту Японию, которую в итоге воплотили. Я не знаю, с какой стороны подойти к разговору с дедом в понедельник. Жаль, что я не умею, как Даймон, оценивать ситуацию с разных точек зрения. Жаль, что адмирал Райдзо не дал мне подсказки. Должен ли я восхищаться самурайским духом и все такое? Важно ли это? Я просто хочу, чтобы дед познакомил меня с моим отцом. Ничего больше. Интересно, как бы я себя повел на той войне? Смог бы спокойно сидеть в брюхе железного кита, несущего меня навстречу смерти? Сейчас мне столько же лет, сколько было моему двоюродному деду, когда он погиб. Наверное, в то время я был бы не я. Я был бы совсем другим. Странная мысль: я создан не самим собой и не родителями, а Японией, рожденной окончанием войны. Субару Цукияма был создан Японией, погибшей при капитуляции. Наверное, трудно быть сыном обеих, вот как Такара Цукияма.

18 ноября 1944 г.

Погода: тропическая жара, слепящее солнце. Утром я провел полчаса на смотровой площадке перед перископами. Впередсмотрящий одолжил мне свой бинокль. Мы находимся в шестидесяти километрах к западу от атолла Улити. Самолет-разведчик с базы Трук сообщил, что там находятся двести судов противника, включая четыре авианосца. Эфир заполнили вражеские радиопередачи. Капитан Ёкота принял решение не дожидаться «I-37», поскольку связи с ней не было уже пять дней, а в непосредственной близости от противника слишком опасно устанавливать радиосвязь на сверхдлинных волнах. Надеюсь, «I-37» просто задерживается. Для пилотов кайтэн преждевременная гибель на подходе к цели стала бы слишком жестокой насмешкой судьбы. Мы пожелали «I-36» и «I-47» удачной охоты и повернули на восток, к архипелагу Палау. «I-333» подошла к острову Пелелиу примерно в 18:00. Архипелаг похож на неведомые края из древних сказаний, такой же чудесный и странный, как те воображаемые пейзажи, которые я рисовал в своих альбомах: коралловые атоллы, извилистые цепочки прибрежных скал, расселины и мысы, выдающиеся далеко в море; болота и песчаные отмели. Повсюду заметны следы недавних сражений. Четырнадцатая дивизия Квантунской армии скоро заставит врага дорого заплатить за оккупацию этих островов. Местные военные базы и аэродромы были в числе наиболее подготовленных к войне, потому что архипелаг Палау находится в нашем управлении с 1919 года, с тех самых пор, как Лига Наций выдала Японии Южный Тихоокеанский мандат. Враг и не подозревает, какую цену ему придется заплатить за то, что он бросил якорь у пролива Коссоль. Впередсмотрящий заметил вражеский самолет-разведчик, и мы пошли на погружение. Поскольку наш сегодняшний ужин, по всей вероятности, будет последним, капитан Ёкота принес заводной граммофон и две пластинки. Я сразу же узнал одну из мелодий, которые любил слушать отец, прежде чем джаз запретили из-за разлагающего влияния на нравы. Музыканта зовут Дзю Кэрингутон[189]. Как странно слушать американский джаз перед тем, как убивать американцев.

19 ноября 1944 г.