Сон Ястреба

– Можно. Для этого не стоило удирать от галер. Нужно было отдать им весь груз и молить богов, чтобы нас отпустили живыми. Ибо закон здесь на стороне тех разбойников. Латиняне давно откупили у властей право на торговлю всем, что приносит прибыль.

Народ замолчал. Рыжий плюнул и отправился к вурдам, которые ночевали под дверью портового склада. Устав от качки и тесноты корабля, они сами вызвались сторожить до утра груз.

– Мешки с шерстью хотя бы не думают каждый миг о наживе, – бурчал Рыжий.

Н-да. Зато мешки с шерстью думают каждый миг о развлечении и никогда не упускают возможности подковырнуть товарища. Едва Рыжий прилёг возле сараев, Власорук потянулся и мечтательно заявил Быстороногу, какой барыш он рассчитывает получить со всего этого дела. Вурды принялись громко спорить о ценах, и дел мыслями о том, куда каждый из них употребит свою долю, да с каким шумом отпразднуют они возвращение…

Глава XXIX. Поворот

Решение пришло внезапно, когда Алексий находился уже на грани голодного обморока. Он так и не понял, было ли то его собственное озарение, или откровение, ниспосланное богом. Скорее всего – второе, ибо соображал он в последние дни туговато. Видимо, есть всё же польза в иступлённых молитвах, постах и отказах.

Обернуть гибельное проклятие против врагов – вот в чём заключалась находка. Она выглядела изящной, хотя и предполагала немалые трудности. Главная из них – как распорядиться монахами. Там, куда он собрался, одному не справиться. Потребуются помощники. Но пересекать с ними море – значит наверняка подвести под проклятие. На корабле не уединишься от спутников. За несколько дней, а то и недель плавания чары, так или иначе, коснутся их.

Следовало всё хорошенько обдумать, а до тех пор иметь дело с кем-нибудь одним.

Порученцем он избрал своего любимчика Пересвета. С одной стороны Алексий вполне доверял молодому монаху, с другой – потеря недавнего новика, случись ему попасть под проклятие, оказалась бы меньшим из зол.

Ещё несколько дней прошло, прежде чем замысел созрел окончательно.

Священник позвал Пересвета и говорил с ним довольно долго. Объяснил суть затруднений, назначил место встречи. Затем некоторое время писал приказы для передачи другим.

– Ты будешь молчать, – предупредил Алексий. – Ни Василий, ни кто-нибудь ещё не должны узнать о проклятии раньше срока. Я отправлюсь сегодня, а ты сразу, как только встретишься с тем пареньком и выведаешь у него подробности. Возьми с собой человек пять самых надёжных, но и им ничего не говори, пока не доберётесь до места.

Он отобрал из остатков запасов серебра несколько вещиц, удобных тем, что занимали мало места при довольно высокой стоимости, покидал их в мешок и направился к выходу из подворья.

– Кир Алексий! – бросился вдогонку Василий. – Я позову кого-нибудь в сопровождение.

– Я ухожу один, – заявил Алексий, не сбавляя ход. – Ухожу из города. Ты остаёшься. Следи за литовцами и постарайся сорвать их замыслы. Пересвет знает всё, что необходимо. Он отправится следом за мной чуть позже. Отпустишь с ним тех монахов, на которых он укажет. И не расспрашивай ни о чём, слышишь? Это приказ.

– Но почему? – Василий семенил, едва поспевая за хозяином.

– Это опасно для вас. Всё. Больше ни слова. Возвращайся. Дальше пойду один.

Василий отстал. Задумался. Опасно? Как бы не так. Раньше священник не слишком заботился о жизни своих подручных. Вон их сколько по безвестным лесам да оврагам лежать осталось. Но не спорить же с митрополитом? Раз он решил побеспокоиться о слугах, значит, тому есть причина.

Спорить не след, но разузнать подробности показалось печатнику совсем не лишним. В конце концов, дело могло затронуть и его самого. Поэтому, вернувшись на подворье, Василий сразу подозвал Хлыста.

– Немедля проследи за митрополитом, – шепнул он монаху. – Но лучше не попадайся на глаза. Хозяин запретил себя провожать.

***

Дюжина лачуг лепилась на узкой полоске между городскими стенами и кромкой воды. Во время осенних бурь волны, бывало, докатывались до порогов жилищ, а раз в несколько лет смывали деревушку совсем.

Всюду блестела на солнце чешуя, воняло гнилыми водорослями и несвежей рыбой. Рядом с домами лежали перевёрнутые днищем вверх лодки. Алексий бегло осмотрел их. Большинство годились лишь для плавания в проливе да возле берегов. Несколько более крепких на вид способны были идти под парусом, но и они вряд ли когда-то испытывали на себе вольный разгул открытого моря. Выбрав среди лодок наименее побитую, Алексий открыл дверь соседней лачуги.

Рыбак – грек лет сорока – сидел во главе стола. Его семья, состоящая из жены, двух сыновей и дочери, расселась по сторонам. Семья обедала, если скудную даже по меркам священника трапезу можно было назвать таким сытным словом. Кроме варёной рыбы на столе лежала лишь стопка серых лепёшек.

Увидев гостя в богатом плаще, хозяин вскочил.

– Мне нужна лодка, – заявил Алексий. – Прямо сейчас.

– Господин не ошибся, – воскликнул хозяин. – Во всей деревне лучше лодки не сыскать. Так что господин желает? Переправиться в Константинополь? На азиатский берег?