Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I - XL.

В разгаре осени хмельна по эту сторону оградыИ, как у осени, чиста моя душа и холодна,Луна и облако плывут, не отрываясь друг от друга,И одинаково светлы то облако и та луна.Пред сном Чжуан-цзы, в коем он кружился бабочкою пестрой,[278]Я не предамся слепоте, хоть и на небо вознесусь.Но, думой в прошлое уйдя, ищу и ныне Тао Цяня,И полагаю: он со мной вошел бы в искренний союз,Я в сон едва лишь погружусь – и снова, снова устремляюсь

К тем вольным гусям в небесах, которых в край иной влечет,И вздрогну вдруг, придя в себя, – и вновь доносится до слуха:Стрекочет в тишине ночной неумолкающий сверчок.Вот сон развеян… А без грез в душе моей опять досада,И груз тяжелых тайных дум – их высказать бы, да кому?…Трава зачахла, и мороз над нашим садом стелет дымку,И нет границ разливам чувств, привычных сердцу моему!Фея реки Сяосян

Увядшая хризантема

Роса застыла, превратившись в иней,Обвисли стебли, стройные дотоле,При Малом снеге проводы устроим,Прощальный пир, обильное застолье!И золото со временем тускнеет, —Но все ж благоухаешь ты покуда…Увы, на стеблях не хватает листьев,Рассеял ветер гроздья изумруда…Пал свет луны на половину ложа,

Пронзительно опять сверчок стрекочет,На десять тысяч ли – мороз и тучи,А караван гусей спешить не хочет.Ну, что же, осень? До свиданья, осень!Прощаемся до будущего года!Пока же разомкнем рукопожатье, —Грустить не будем даже в непогоду!Гостья из-под банана

Слушая стихи, все дружно выражали свое восхищение и обменивались мнениями. Ли Вань сказала:

– Позвольте мне рассудить по справедливости. Каждое стихотворение по-своему хорошо. Но первое место я присуждаю стихотворению «Воспеваю хризантему», второе – «Вопрошаю хризантему», третье – «Сон о хризантеме». Темы для стихов были не традиционные, и лучше всех с ними справилась Фея реки Сяосян – ее стихотворение отличается новизной и свежестью мысли. Остальные стихи можно расположить в следующем порядке: «Прикалываю к волосам хризантему», «Любуюсь хризантемой», «Застолье с хризантемами» и, наконец, «Вспоминаю хризантему».

– Правильно, верно! – воскликнул Баоюй, захлопав в ладоши. – Совершенно справедливо!

– Но в моих стихах недостает изящества, – возразила Дайюй.

– Все равно они хороши, – заметила Ли Вань, – без нагромождений и шероховатостей.

– А по-моему, стихотворение, в котором есть строка «Припомнилась мне та прогулка в вечерний, предзакатный час», – самое хорошее, – настаивала Дайюй. – Эта строка своего рода фон всей картины. Прекрасны также строки: «Мне не до книг, я их отброшу – лишь суета мирская в них. Я вижу только эти ветки со всей осенней их красой». В них все сказано о хризантеме на столе. Автор мысленно возвращается к тому времени, когда хризантема еще не была сорвана. В этом заключен глубокий смысл!

– А строка из твоего стихотворения «А потом, аромат своих слов не тая, я послушать луну попрошу» – выше всякой похвалы! – воскликнула Ли Вань.

– Да, на сей раз Царевна Душистых трав проиграла, – заметила Таньчунь. – Такие строки, как «За оградою пусто, старый сад наш дряхлеет…» и «А мечта, как и прежде, неизменна, светла», звучат красиво, но никаких чувств не вызывают.

– А у тебя строки «На волосах роса трех троп садовых, а на висках – приятный холодок» и «Когда б цветком украсили дерюгу, дерюга стала б как осенний шелк» тоже не раскрывают темы «Прикалываю к волосам хризантему», – улыбнулась Баочай.

– «Скажи, – я услышала, – кто затаенно, сей мир презирая, растет?» и «Кто, как и другие цветы, раскрываясь, все медлит, все ищет и ждет?» – добавила Сянъюнь, – это вопросы, на которые можно не отвечать, так как все ясно без слов.