Соперница королевы

— Говорят, — сообщила нам одна из служанок, — что он увлекся принцессой Елизаветой.

Меня всегда интересовало все, что «говорят» таинственные, но все знающие люди. Разумеется, многое из того, что они говорили, являлось досужим вымыслом, а следовательно, не могло представлять собой пищу для размышления, но зачастую в доходивших до нас слухах мне удавалось уловить и долю истины. Впрочем, эти таинственные люди продолжали утверждать, что в доме Катерины Парр разворачиваются увлекательные события, и что между Елизаветой и мужем ее мачехи существуют отношения, с учетом ее положения, права на существование не имеющие. Якобы он пробирается в ее спальню и щекочет Елизавету в постели, а она с визгом вскакивает и, громко хохоча, убегает от него, хотя этот смех и визг звучат вполне призывно. Однажды, во время прогулки в саду он, поощряемый своей женой, взял ножницы и изрезал на клочки новое шелковое платье Елизаветы.

— Бедная Катерина Парр, — говорили таинственные люди. — Понимает ли она истинную природу этих проказ? Не может быть, чтобы не понимала. И, дабы соблюсти хотя бы видимость приличий, она вынуждена принимать участие в этих игрищах.

Мне нравилось представлять себе, как жизнерадостный Сеймур преследует эрудированную и прилежную Елизавету по ее собственной спальне, щекочет ее, или, сверкая глазами, режет на клочки ее платье, а его беременная жена пытается сделать вид, что эти невинные шалости вполне приемлемы между членами одной семьи.

В конце концов Катерина Парр застала своего мужа целующим юную принцессу далеко не родственными поцелуями. Даже она не уже могла закрывать на это глаза, и принцессе пришлось покинуть ее дом. Разумеется, за ней по пятам отправилась и молва. Таинственные осведомители опять взялись за дело, и по стране пополз слух, что принцесса произвела на свет светловолосую юную леди, дочь Томаса Сеймура.

Разумеется, опекуны принцессы все это категорически отрицали, да в эти слухи никто по-настоящему и не верил, но с каким упоением прислушивались ко всему этому я и мои сестры, столько лет жившие в тени бесчисленных добродетелей Елизаветы.

Прошло совсем немного времени, и Томас Сеймур был уличен в амбициозных политических махинациях, имевших целью его собственное продвижение. Ему пришлось предстать перед судом, после чего он был обезглавлен. Тем временем здоровье юного короля продолжало ухудшаться. Дадли вынудил умирающего мальчика написать завещание, в котором он называл леди Джейн Грей единственной наследницей престола, в обход как Марии, так и Елизаветы. К этому времени леди Джейн уже стала женой лорда Гилфорда. В будущем я часто задумывалась над тем, что на месте Гилфорда в роли жениха леди Джейн вполне мог оказаться его брат Роберт. Однако к этому времени Роберт уже совершил ошибку, женившись в семнадцатилетнем возрасте на дочери сэра Джона Робсарта. Хотя, в свете того, что произошло позже, вряд ли он сожалел об этой ошибке. Разумеется, молодая жена очень быстро ему надоела, но это уже другая история. Я приходила в ужас, размышляя над тем, что, если бы не ранний брак Роберта, как моя жизнь, так и жизнь Елизаветы Тюдор была бы совсем иной. Несомненно, Роберт показался бы своему отцу намного более подходящей кандидатурой на роль мужа будущей королевы, чем Гилфорд, человек слабый, да еще и значительно менее привлекательный, чем Роберт, с юности отличавшийся выдающимися внешними данными. Как всем уже известно, после восхождения на трон королевы Елизаветы он быстро стал самой яркой звездой при ее дворе и оставался таковой до самой смерти. Таким образом, судьба, как всегда, оказалась благосклонна к Роберту, и не ему, а Гилфорду выпала участь стать мужем несчастной леди Джейн Грей.

История гласит, что после смерти короля Эдуарда Нортумберленд посадил на королевский трон леди Джейн, но бедной девочке довелось править лишь девять дней, прежде чем восторжествовали сторонники католички Марии.

Мой отец в этом конфликте участия не принимал. Да и как могло быть иначе? Восхождение на престол Марии, независимо от оправданности ее притязаний, было для него катастрофой, но в равной степени он не мог поддержать и протестантку Джейн. В его глазах она была самозванкой. Был лишь один человек, которого он хотел видеть на троне. Поэтому он принял единственно возможное решение — удалился от двора и политических интриг.

Когда стало ясно, что скоротечное правление Джейн подошло к концу и она вместе с Гилфордом Дадли, его отцом и его братом Робертом была заточена в Тауэр, отец созвал нас всех в большой холл и сообщил, что нам небезопасно оставаться в Англии. Наступали тяжелые для протестантов времена. Положение принцессы Елизаветы стало поистине шатким, а мы известны как ее родственники. Поэтому отец пришел к выводу, что в этих условиях самое мудрое — направить свои шаги за границу.

Спустя всего несколько дней мы уже были в пути, держа курс на Германию.

* * *