Соприкосновение

Я ответственно относилась к стабильности личной практики, ведь за два года занятий она помогла мне решить множество проблем. Зажатая и готовая к разного рода неприятностям, как внешнего, так и внутреннего характера, я цеплялась за покой и расслабление, что приходили после занятий, как за путеводную нить. Нить, крепость которой зависела от регулярности практики.

Будильник буркнул всего раз, прежде чем я его выключила. После оповещения о подъёме напала такая сильная сонливость, что теперь я была уверена в том, что как только закрою глаза, сон станет крепким на долгие часы.

Я с трудом выбралась из-под нагретого телом одеяла и тихонько оделась, в сомнениях поглядывая на спящую Ольгу. Мы не договорились о том, нужно ли её будить или нет. Я решила сделать это позже, в случае, если она не придёт на йогу, и, взяв коврик и приобретённый шарф, отправилась на крышу, где должно было состояться занятие.

Я поднималась по частым ступенькам в сланцах, норовящих слететь с ног, преодолевая один пролёт за другим, и, как могла, жалела свою коленку. Она имела свойство усложнять мне жизнь в моменты продолжительных нервных переживаний или чересчур выматывающих физических нагрузок. Это всегда происходило неожиданно: в сустав как будто били чем-то тяжёлым извне, отчего нога сразу подкашивалась, а в голове возникала острая нестерпимая боль. Я редко могла удержать равновесие при таком ударе и падала на землю, если не находила за что или кого зацепиться. Чем невыносимей была боль, тем дольше я потом приходила в себя и старалась не опираться на больную ногу до тех пор, пока не начинала доверять своему телу заново. Я испытывала дикий страх перед этой болью и подсознательно старалась держаться возле стен, поручней и людей, которые могли бы меня поймать в случае внезапного удара. Хотя упасть я не боялась. Я испытывала ужас перед болью, затмевающей рассудок.

Спуск с лестницы обещал быть не быстрым. Лучше бы сразу разбудила Ольгу и не добавляла себе сложностей. Из-за недосыпа я поленилась лишний раз подумать о более удобном построении маршрута утреннего передвижения.

На крыше никого не было. В сомнениях я прошла по сырой от ночного дождя площадке под навес и положила плед вместе с ковриком на скамейку. Небо затянуло тучами, сквозь бледный туман проглядывались макушки гор. Я поёжилась от порыва сырого ветра. Ещё сильнее захотелось вернуться обратно под одеяло.

Моё одиночество прервала Гюляра. Вместе с ней мы растащили обеденные столы, освобождая пространство для занятия. Спустя несколько минут к нам присоединились Рена, Фаина и Татьяна. Сонные, укутанные в ветровки и шарфы. Азата всё не было.

Я присела на стул, уткнувшись взглядом в облако, заслонившее округу.

– Может он проспал?

Вопрос повис в воздухе.

– Может это твой шанс провести нам йогу? – с серьёзным выражением лица спросила Гюляра.

На миг я застыла, а потом ответила, что разбужу Азата, и поспешила уйти. У меня имелся опыт проведения занятий, но я не готова была применить его прямо сейчас.

Я сползла по неудобным ступенькам, нашла нужную дверь и замерла, прислушиваясь к шорохам в номере Азата. Вдруг, стоя под его дверью с поднятой для стука рукой, я испытала чувство животной дикости. Меня накрыло им с головой, я осознала, насколько глубоко всё и все чужие вокруг меня, что я никого не знаю, и Азата я тоже не знаю.

Когда в первый раз пришла к нему на занятие в Петербурге, и мы поговорили, почему-то показалось, что я знаю его очень давно, показалось, что общаться с ним может быть легче, чем с другими людьми. Но это же совсем не так. Вспомнила я об этом только сейчас.

Я отмахнула от себя внезапный анализ фактов нашего знакомства и неуверенно постучала в дверь. Спустя время из-за неё появилось заспанное лицо Азата. Я почувствовала себя тираном.

– Доброе утро, – видно, что не очень, – Йога будет?

Он сонно кивнул, видимо не понимая, что к чему, а я пошла за Ольгой. Энтузиаст!

Когда все встали на коврики в боевой готовности выполнять асаны, я начала замерзать. Чаще всего я мёрзла не из-за погодных условий, а от волнений и переживаний. Такая реакция на стресс стала проявляться в теле не так давно, и привыкнуть к этому не получалось.

Всю практику я безразлично повторяла асаны за Азатом, стараясь не думать о том, как мы проведём сегодняшний день. В заключительной шавасане мои мозги как будто замёрзли вместе с привычно похолодевшими во время занятия руками и ногами.

Я опять запереживала, что простужусь и заболею, но где-то глубоко внутри понимала – это совсем не тот холод, от которого потом болеют.

Последние пару месяцев перед отъездом я чувствовала себя чересчур скованной, измученной собственной физической болью и раздражением от неприятных сигналов, которые посылало сознанию тело. Нередко меня без причины передергивало, я ощущала тесноту и спазмы внутри, и мне непросто было контролировать тело, управлять им и направлять его.

Занятия йогой не всегда приносили мне облегчение, но сейчас, на этой крыше, несмотря на то, что замёрзла, скованности после практики я не ощутила.