Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

Не следует слепо верить легенде. Высшую ставку — собственную жизнь, которую они мужественно и самоотверженно несли по апеннинским скалам прямо на автоматы немецких парашютистов, — эту для них незаменимую ценность солдаты 2-го корпуса принесли в жертву родине. Но кровавой ценой они оплачивали не свой неизмеримый, героический патриотизм, не свое «неразумное» мужество, а чужие ошибки. Тактические ошибки английских советников и инструкторов, скорее самонадеянных, чем опытных. Оперативные ошибки высших командиров, которые не сумели разумно организовать эту трудную операцию. Стратегические ошибки, и притом не свои, а чужие, ошибки командования союзников, которое бросило сотни тысяч людей на стратегически бессмысленное итальянское направление и к тому же не сумело надлежащим образом оперативно использовать прорыв, оплаченный столь кровавой ценой, — окружить разбитую и отступающую немецкую армию. Они платили, наконец, за политические концепции, наверняка правильные с точки зрения интересов чуждых им, солдатам, политических сил, поставивших патриотизм на службу своим классовым интересам, своему существованию, но ошибочные и вредные с точки зрения насущных национальных интересов. Перед нацией в этом переломном году вставали вопросы гораздо более важные, чем защита «неизменности» классового, политического и географического облика национального бытия. Перед нацией встали вопросы иного плана, например вопрос об угрозе биологического истребления поляков оккупантами или вопрос о приближении момента битвы за польскую землю, момента, когда будет решаться, что из человеческого, материального и культурного достояния нации уцелеет для новой жизни, на чем, на каком фундаменте и в каких рамках начнется возрождение и восстановление родины.

Что бы ни думал генерал Владислав Андерс, принимая решение о вводе польских войск в битву, что бы ни думал генерал Казимеж Соснковский, противясь этому, что бы ни думали стрелки-пехотинцы польских дивизий, погибая на Голове Ужа или на Призраке, и как бы мы ни оценивали сегодня их мысли, позиции, действия и смерть, одно, пожалуй, не подлежит сомнению, а именно то, что в атаку на Монте-Кассино шли польские солдаты, младшие офицеры и офицеры, шли стрелки и артиллеристы, автоматчики и танкисты, саперы и связисты, шли крестьяне и строители, металлисты и трамвайщики, инженеры и художники, шли сыны польского народа, гибнувшего в это время в пучине немецкой оккупации. Шли и гибли люди — ценнейшее, высшее достояние нации. Шли и гибли солдаты — обученные, квалифицированные, подготовленные, — достояние многолетних усилий еще прежней Польши и той, особой, скитальческой солдатской Польши на чужбине.

Расходовалось достояние Польши в военной области, представлявшее в тот момент войны ценнейшее национальное имущество, — люди. Это достояние было плодом усилий народа и его собственностью. И народу надлежит оценить, как оно расходовалось, какова была эффективность этого, какой была с точки зрения национальных интересов рентабельность инвестиций в воспеваемые в солдатской песне красные маки.

Отбросим легенду. Нам останется солдатский подвиг, и еще горькое воспоминание об устаревшей политико-стратегической концепции, пытавшейся использовать солдатскую кровь как фундамент для возведения здания социально политического строя, которое не могло быть построено.

Волынь — финал.

Весна 1944 года выдалась холодной. В начале апреля на Рязанщине снег подтаивал только снизу, от уже прогревавшейся земли, и лишь там, где грязь протоптанных тропинок притягивала солнечные лучи, зияли мокрые черные ямы, на дне которых виднелась оттаивавшая почва.

Польские батальоны подтягивались из окрестных деревень к станциям Дивово, Рыбное и Фруктовая. 13 апреля 1944 года — памятный для находившихся в СССР поляков день — со станции Дивово отошел последний эшелон польского корпуса: 3-й батальон 9-го пехотного полка.