Сорок одна хлопушка

Мне не надо усыпанного звёздами неба, не надо дуновения северного ветерка, улицы Ханьлинь в звёздном свете, тем более не надо прелестного аромата, оставленного в воздухе призрачными скакунами Лао Ланя и Хуан Бяо. Я стою у ворот нашего дома, а душа моя уже умчалась вслед за ними. Не потяни меня за руку мать, я стоял бы на улице до света. Я нередко слышал рассказы о том, как душа покидает тело, и поначалу считал, что это предрассудок, болтовня, но, когда после пиршества умчались скакуны, пережил это ощущение совершенно отчётливо. Я выскользнул из тела, словно цыплёнок, разбивший скорлупу яйца. Мягкий, лёгкий, как пух, земное притяжение почти не действовало. Стоило кончикам ног коснуться земли, я подскакивал, как мячик. В глазах моего нового «я» северный ветер имел форму, он струился в воздухе, как поток воды, я мог легко улечься на него, перемещаться, опираясь на него, полниться уверенностью и спокойствием и делать, что захочется. Пару раз я явно должен был налететь на большое дерево, но, повинуясь моей мысли, ветер вознёс меня высоко вверх, а ещё не раз я, казалось, не мог избежать прямого столкновения со стеной, но стоило подумать, как тело сжалось до полупрозрачного листа бумаги и проскользнуло через почти невидимую невооружённым глазом щёлку…

Мать насильно затащила меня в дом, закрываемые ворота звонко лязгнули, и душа нехотя вернулась туда, откуда вылетела. Без всякого преувеличения скажу, что, когда она возвращалась, голова похолодела, было такое ощущение, что после того, как основательно промёрз на улице, залезаешь под тёплое одеяло, это ещё одно подтверждение существования души.

Отец уже уложил заснувшую Цзяоцзяо на кан, потом передал матери тот красный конверт. Мать открыла его, там показалась пачка сотенных купюр. Подсчитала – десять. На лице её выразилась паника. Она глянула на отца, послюнявила палец и пересчитала деньги ещё раз. Да, десять банкнот, тысяча юаней.

– Слишком большой подарок для первой встречи, – сказала она, глядя на отца, – как мы можем принять его?

– Ещё ведь у Сяотуна есть, – сказал отец.

– Давай сюда, – будто задыхаясь, проговорила мать.

Я неохотно передал ей красный конверт. Она тоже сначала прикинула, сколько там, потом снова послюнявила палец и аккуратно пересчитала. Тоже десять стоюаневых банкнот, тысяча юаней.

Для тех лет две тысячи юаней – большущие деньги. Поэтому мать сразу вспомнила про две тысячи, которые дала взаймы Шэнь Гану и которые, по всей видимости, не суждено вернуть, и её охватило негодование. В то время меньше чем за семьсот-восемьсот юаней можно было купить вола для пахоты плугом, а на тысячу – мула, чтобы запрягать в большую телегу. То есть денег, подаренных Лао Ланем нам с сестрёнкой при знакомстве, хватит на двух больших мулов. Во время земельной реформы, если в семье было два мула, наверняка зачисляли в помещики, а станешь помещиком, что называется, пришла беда – отворяй ворота.

– Ну и что в этом хорошего? – мать нахмурила брови, бормоча, как древняя старуха. Протянутые вперёд руки застыли, и она чуть сгорбилась, будто держала в руках не две пачки денег, а два увесистых камня.

– Нет, так верни, – сказал отец.

– Как это «верни»? – раздражённо парировала мать. – Ты пойдёшь возвращать?

– Пусть Сяотун идёт, – откликнулся отец. – Ребёнка совесть мучить не будет, да и осуждать никто не будет…

– У детей тоже совесть есть, – ответила мать.

– Ну, решай сама, я возражать не буду.

– Придётся временно оставить, – в голосе матери звучала неловкость. – Это мы, называется, человека в гости приглашали? Суп с карасями нам сварили, пельмени с акульим мясом приготовили, да ещё столько подарков надарили.

– Это говорит о том, что ты искренне хочешь наладить со мной отношения, – сказал отец.

– На самом деле этот человек совсем не такой мелочный, как ты думаешь, – продолжала мать. – Когда тебя не было, он много помогал нам. Мотоблок продал по цене металлолома; землю под строительство дома утвердил без каких-либо подношений. Сколько людей с подарками обращались и не получили сносного участка. Не будь его, мы бы и дом не сумели построить.

– За всё мне отдуваться, – вздохнул отец. – Теперь у него в лакеях походить придётся. Он сделал подарок, теперь наш черёд его одаривать.

– Эти деньги транжирить нельзя, надо их первым делом в банк положить, – размышляла мать. – Через несколько лет Сяотуну и Цзяоцзяо учиться надо будет.

* * *

Вспыхивали фейерверки, разделяя всё вокруг на яркий блеск и темноту. Я был чуть испуган, словно оказался на границе жизни и смерти и озирался на мир тьмы и света. В этих пределах кратковременного блеска я увидел многократно возникающего Старшóго Ланя, который снова встретился со старой монахиней перед храмом. Монахиня передала ему пелёнки со словами:

– Благодетель, связи Хуэймин с мирским ясно видны, разбирайся сам.