Сороковник. Книга 4

– Гражданство? – нервно переспрашиваю.

Чёрт. Как-то… Ни в одной книге о попаданцах мне не встречалось ничего подобного. Ну, да, женились, венчались или иными способами сочетались в различных храмах различных божеств, разводились, заключали сделки, поступали на службу, торговали и воевали, но чтобы при этом хоть раз упоминалось о виде на жительство и ему подобных заморочках?

– Это же такая волокита! У нас для присвоения гражданства кучу документов надо подготовить да ещё и ждать!

Мой друг смотрит снисходительно.

– Это кому же я тут полчаса твержу об упрощённых процедурах? Никакой бюрократии, Ваня. Во всяком случае – в этом городе и пяти близлежащих, где попаданец на попаданце. Сама посуди, никто сюда не переносится, прихватив заранее паспорт и свидетельство о рождении; в чём Игрок утянул, в том и попали. Почти за два десятка лет народу собралось – пропасть! Всё отработано, Вань. Помнишь, когда мы у Васюты сидели, Лора из тебя всю подноготную вытянула? Для оформления документов хватило.

– И этого достаточно? – спрашиваю недоверчиво.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Аркаша наклоняется ко мне через стол. – Да чтобы тебе почётное гражданство оформить, господин Антонио Ломбарди, мэр славного города Тардисбурга, сам поднимет на ноги всю свою многочисленную канцелярию и, если надо, станцует тарантеллу на центральной площади. И при этом будет искренне считать, что слишком мало для тебя сделал. Вопросы есть? То-то.

Сконфуженно примолкаю. Что ж, если так…

Выросший как из-под земли Виташа своим появлением ставит точку во всех вопросах, не связанных с едой. Легко, словно играючи переставляет с сервировочного столика блюдо со стопкой свежевыпеченных лепёшек, тонко порезанное филе какой-то красной рыбы, обложенной зеленью и маслинами с лимоном, снимает серебряные колпаки с основных блюд. Увиденное на поставленной передо мной тарелке заставляет нервно сглотнуть. Мне? Это?

Аркаша уже тщательно разминает вилкой вбитый в горку мелко рубленного сырого мяса яичный желток, обсыпанный колечками фиолетового лука, со вкусом добавляет толику перца из ручной мельнички – и неожиданно подмигивает. Мол, что смотришь, налетай! Судорожно вздохнув, берусь за вилку. Жрать охота невыносимо, но сырая говядина… Рядом с мясной массой, чрезвычайно напоминающей бифштекс по-татарски, соблазнительно поблёскивают масляными боками две сардинки, пушатся метёлки укропа. Обрамлён сей натюрморт полукружием шампиньонов, тоже не тронутых готовкой, лишь порезанных на пластины; бело-розовая мякоть присыпана крупной солью, капли проступившего сока смешиваются с брызгами бальзамического уксуса. С детства на нюх не выношу сырого или непрожаренного, но сейчас все мои прежние установки идут вразнос и жутко хочется попробовать… Что-то не замечала я за собой подобных пристрастий в первую беременность.

И всё же с опаской уточняю:

– А мне не станет от этого плохо?

– Поголодаешь ещё полчаса – точно станет. Попробуй, не бойся, это только с виду непривычно. Ло поначалу тоже шарахалась, пока я ей не напомнил, что в квестах мы такими переборчивыми не были, там… Ладно, не к столу будь сказано, лучше промолчу. Ешь; если Виташа принёс, значит, тебе это нужно, он не ошибается.

– Ни в коем случае, – с достоинством подтверждает официант. – Живой белок с гемоглобином, не испорченный термообработкой, немного хороших разогревающих специй, зелень… Для будущих возможных оборотников это полезно.

Белозубо улыбнувшись, исчезает, оставив меня в полнейшем обалдении, а мой сосед, пропустив последние слова мимо ушей, нетерпеливо приступает к действу. Он ест настолько аппетитно, прищуриваясь от удовольствия, что хочется немедленно последовать его примеру, отложив вопросы на потом. Первую порцию отправляю в рот с опаской, но что-то странное случается со вкусовыми рецепторами: они взрываются настолько фееричной гаммой доселе невиданных ощущений, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не уплетать с удесятерённой скоростью.

В самом начале трапезы я ещё пытаюсь следовать золотому правилу: «Настоящая леди должна есть, как птичка: клюнуть – и отойти в сторону!» Но невозможно не попробовать сладко-кислые упругие грибочки с хрустящей солью и свежей зеленью, нежную маслянистую форель, не потянуться за очередной, расползающейся под пальцам от собственной нежности, пресной лепёшкой с сырной корочкой… О, чтоб мне пропасть! Никогда ещё у меня не было такого аппетита.

С сожалением отодвигаю пустую тарелку. Разум говорит, что ещё немного – и я облопаюсь, зверь по имени жор требует добавки. Выигрывает сытость: заставляет течь мысли лениво, неторопливо, а заодно и ухватить за хвостик последнюю.

– Я вот что-то не поняла, – заявляю подозрительно, – а что там Виташа намекал на будущих оборотников? Он, часом, не подумал, что у тебя тут целый гарем? А третьего кольца у тебя в заначке не припрятано?