Сорвавшийся с цепи

Так и случилось. Чернобаев не желал хвататься за спущенную ему крановую цепь, и пришлось Мизгирю напяливать болотные сапоги, которые по закону подлости оказались дырявыми. Хорошо еще, что в машине нашелся скотч, и комвзвода худо-бедно заклеил им на сапогах прорехи, какие сумел обнаружить.

Ощутить себя в шкуре узника Гламурной ямы было не только неприятным, но и бесполезным опытом. Чтобы узнать, насколько там отвратительно, необязательно было самому туда лезть. Увы, иного способа вытащить Чернобаева не существовало.

Разумеется, в одном из сапог тут же нашлась незаклеенная дыра, которая не добавила Мизгирю удовольствия от этой «экскурсии». Кривясь от отвращения и держа ладонь на рукояти пистолета, комвзвода приблизился к Пахому и ткнул его кулаком в спину. Тот даже не оглянулся. Тогда Мизгирь надел на пленника захваченный с собой широкий монтажный пояс и прикрепил к нему крановую цепь.

«Что он там бормочет? – подумал капитан перед тем, как отдал команду «Вира!». – Что-то про морковь? Или про морг? «Морк, морк»… Хотя нет, кажется, речь о мороке. Морока или морок. Морок, который… ни черта не разберу. А впрочем, оно мне надо? Не иначе, старик просто заговаривается».

Очутившись в воздухе, Папа Карло вышел из прострации и задергался. Потеряв равновесие, он перевернулся на крюке и был вытащен из ямы вверх ногами. После чего его продержали подвешенным над ямой еще минуты три. До тех пор, пока не смыли с него из шланга все нечистоты.

Когда Мизгиря тоже наконец-то извлекли из клоаки и он скинул сапоги, промокший насквозь Чернобаев сидел на земле и дрожал. Однако купание не только отмыло его от грязи, но и, кажется, привело в чувство. Это стало понятно по его взгляду и по тому, что он больше не бредил. Хотя насчет последнего комвзвода не был уверен. Молчание Пахома могло объясняться и тем, что у него от холода зуб на зуб не попадал.

– Что с сараем? – осведомился капитан у Заики и Боржоми, которым было поручено обустроить для пленника новую тюрьму.

– Все готово. Выкинули оттуда хлам и вбили в стену скобу для цепи, – доложил Боржоми. – Разве только спать Папе Карло придется на полу, но, думаю, он будет не в обиде.

– Сухую одежду нашли?

– Да. И обувь тоже. Размер ботинок, правда, великоват, но других нет.

– Ничего, главное, что дерьмом не воняют, – подытожил Мизгирь. И обратился к Пахому: – Ты сможешь сам переодеться, Чернобаев?

Пленник не ответил, а, продолжая стучать зубами, несколько раз судорожно кивнул.

– Ну слава богу – ты снова нас понимаешь! – воскликнул капитан. – А как насчет покаяния? Ты созрел для него или все еще нет?

– Морок, – пробормотал Чернобаев, вжав голову в плечи, словно ожидая удара. – Это все он. Не я. Морок попутал. Извините.

– И это все? – Мизгирь покачал головой. – В жизни не слышал хреновее исповеди. Придется тебе, Папа Карло, еще денек-другой над ней поработать, потому что в твоем случае краткость – не сестра таланта… Заика, Боржоми! Уведите его в сарай, дайте ему переодеться и посадите на цепь. Отныне будем стеречь его попарно, на случай, если его опять придется усмирять и приводить в чувство. И держите наготове шланг с водой. Похоже, это единственное лекарство, которое Чернобаеву помогает…

Глава 13

– Какое замечательное утро! Надеюсь, вечером скажу то же самое про сегодняшний день, – изрек Горюев, выйдя во двор форпоста в полном охотничьем снаряжении. Несмотря на то что половину ночи они с Мизгирем и Кайзером отмечали встречу, выспался босс, судя по его бодрому виду, хорошо. Чего нельзя было сказать о комвзвода. Пускай Мурат Антонович угощал его вчера первоклассным виски, голова у Мизгиря все равно побаливала.

Часы показывали почти десять, и почти все члены клуба были в сборе. Осталось дождаться Барсука, Салаира и Турка. Первый, чье бедро было прострелено в «Козырном короле», заехал в медпункт на перевязку. Двух других, видимо, что-то задержало в пути – им предстояло добираться до форпоста дальше всех, с буровой «Могучая».

Но раньше других проснулся сегодня Илюха. Не потому, что он рано улегся вчера спать. Просто Горюев сдержал слово и привез ему ко дню рождения подарок. Пускай не «блэйзер», как у дяди Горыныча, но тоже неплохую огнестрельную игрушку – полуавтоматический «Хеклер-Кох». Такой, как у дяди Хана, разве что на Илюхином был установлен более сильный оптический прицел.

И вот теперь парень носился по форпосту с горюевским подарком, изнывая от желания опробовать его в деле. Но до начала охоты тренировочная стрельба была запрещена. Как Илюхе, так и всем остальным – дабы не пугать раньше времени «зверье» выстрелами. Покамест они звучали лишь у мальчишки в воображении, когда он, глядя в оптический прицел, наводил оружие на деревья, представляя вместо них «зверье» или своих злейших врагов.

– Ну охренеть теперь! – беззлобно проворчал Мизгирь, повертев в руках новую винтовку сына. – Да где это видано, чтобы детей одаривали такими крутыми пушками? И куда я супротив нее со своим стареньким карабином?