Сосед сверху, сосед снизу

— Никуда я с тобой не поеду, — взвизгиваю я отчаянно, дергая головой и пытаясь разыскать кого-то взглядом. Кого-то, кто может мне сейчас помочь. Взгляд цепляется только за подъезд. Никого нет. Даже бабульки какой-нибудь…

— Да кто у тебя спрашивает, бля? — Дэн просто сгребает меня за волосы и толкает в сторону машины. Я врезаюсь в стальной бок, и из меня вышибает воздух. Боже, ну и почему у меня такой низкий болевой порог?

— Мой отец тебя уроет, — обещаю я.

— Не уроет, — приторно тянет Дэн, — если хочешь жить и ходить на двух ногах, скажешь, что мы с тобой разобрались и передумали разводиться.

Я не успеваю его послать достаточно вдумчиво и далеко.

— А сам ты жить хочешь, dumma jveln? (*долбоеб (швед.))

Голос звучит с той стороны, куда я просто не могла развернуть голову — из-за моей спины

Впрочем, мне не надо даже разворачиваться, чтобы понять, что я спасена.

Супер-медведь пришел ко мне на помощь...

53. Эмиль и Настя. Спаситель для мышки

Эмиль нарочно отводит глаза, когда по ступенькам подъезда звонко стучат каблучки мышкиных босоножек. Он уже научился отличать её от других соседей по одной только легкой поступи и цокоту стальных набоек. Иногда ему казалось, что окажись он с ней в темной комнате, с завязанными глазами — с ней и с десятком других девиц, он нашел бы мышку только по особому ритму её дыхания.

Безумие.

А она даже не обращает на него внимания.

Удивительно ли? Он от неё ушел. Он рычит на нее как дикарь при встрече.

Какой девочке понравится такое обращение?

Пальцы с остервенением вгрызаются в стальную перекладину турника. Мышцы вскипают — вообще-то ему как раз пришло время для перерыва между подходами, но ничего лучше сильнейшего напряжения не помогает прочистить мозги.

Она быстро возвращается обратно — Эмиль не успевает уйти. Снова летит стремительной ласточкой через двор, мыслями где-то не на земле.

К Змею бежит.

Чтоб его!

Эмиль зажимает коленями планку турника, опрокидываясь головой к земле. Кровь должна бы приливать к голове, а приливает к головке. А потом он слышит Настин вскрик.

Как он кувыркнулся с турника, как пролетел через полдвора, как с изумлением обнаружил Настю в компании какого-то помятого недопырка — Эмиль потом не вспомнит. Адреналин шибает ему в кровь слишком резко, смазывая все это в одну длинную секунду.

Он приходит в себя только в шаге от ублюдка и в двух — от восстанавливающейся после удара мышки.

Мышки, держащейся за голову.

Мышки, губы которой изгибаются в улыбке сквозь боль.

Мышки, на которую эта мразь подняла руку.

— А сам ты жить хочешь, долбоеб?

Эмиль ловит в очередной раз занесенную для удара руку недоумка и с силой заламывает её противнику за спину. Будь на его месте коп — он бы поберег сухожилия заламываемого, у Эмиля такой необходимости не было.

У ушлепка не остается сил держать Настю — он глухо воет, когда его с размаху приземляют мордой об капот его же тачки.

— Мужик, отъебись, это моя жена, — жалобно скулит урод, пытаясь вывернуться, — изменяет, тварь, я её учу маленько.

— А, — губы Эмиля скалятся в жутковатой улыбке, — так ты её муж? Что ж ты сразу не сказал?

Он освобождает руку из захвата, отпускает противника на волю — тот будто бы даже обнадеженно встряхивается, а потом…

Чистый кайф — вминать кулак в челюсть этого урода, решившего, что у него есть право причинять боль мышке Эмиля Бруха.

Мудак летит на асфальт и слабо шевелится, пытаясь встать.

— Лежать, мразь, — Эмиль наступает противнику на грудь, прижимая его к земле, — так и полежишь, пока ваши полицаи не приедут.

— Вы-вызвать? — нервно выдыхает Настя, и Эмиль наконец находит в себе силы, чтобы бросить на неё взгляд. Рядом с виском наливается шишка, на скуле медленно наливается чернотой синяк — об машину она крепко ударилась.

Вот что бывает с мышкой, если выпустишь её из виду.

Шагнуть бы к ней, обнять, утешить — да нельзя дать уползти этой мерзости.

— Сначала позвони Змею, — хрипло произносит Эмиль, с силой сжимая и разжимая пылающий и жаждущий продолжения драки кулак, — пусть вынесет тебе лед и поможет мне приглядеть за этой гнидой. И, конечно, вызывай. Или ты хочешь, чтобы эта шваль ушла безнаказанной?

Она зло кривит губы и качает головой. Вот так, мышка, так и надо!

Это, конечно, чревато неприятностями и для Эмиля, обвинение может прийти и от пострадавшего от его рук. Но разбираться с Эмилем будут уже на родине, а там ничего кроме штрафа ему не грозит. Ну, может, потом с визой в Россию будут проблемы. Но вряд ли критичные.

А вот эта тварь пусть за свои побои ответит.

— Кто ты вообще? — воет прижатый к асфальту ушлепок. — Какого хрена ты лезешь в чужие дела?

У мышки подрагивают губы. Язвительно подрагивают. Судя по всему, она сейчас вполне способна сдать их связь с Эмилем, да еще и не скрыть, что она была несколько более пикантной, чем это могло бы быть, если бы они просто переспали.

Эмиль качает подбородком, запрещая для неё такие откровения.

Сама же потом пожалеет. Врагам такие козыри давать нельзя.