Сотник

Второй путь — то, чего добивается ваш Мирон. Не знаю, какой с того ему резон, но думаю, хочет под шумок урвать самое ценное — мастеров. Сотня поднимется и, так или иначе, вынудит сотника на вас войной идти, особенно теперь: после бунта ратники злые, им все ваши расклады не объяснишь. Боярин Корней ещё и воевода Погорынский — у него под рукой не только сотня, но и боярские дружины. За долю в добыче и они в этом походе не откажутся поучаствовать, так что разорят ваши городки и веси подчистую.

Я не угрожаю — этот исход и Лисовинам нежелателен. Ну, возьмем мы богатую добычу. Кто жив останется. И возьмем один раз, потому что больше разорим, чем приобретем. Ты вот грека прислал, говоришь, умен, и польза с него немалая, а многие его оценить способны? Сядут новые бояре в ваших весях: и все наши десятники не прочь боярством обзавестись, и со стороны найдутся желающие. Мастеров… Ну, кого не убьют, разберут промеж собой в холопы — и чего тогда останется? Если не дети, то внуки уже и не вспомнят, что там было до них.

Медведь молчал и слушал. Ничего иного, кроме напряженного внимания по его лицу прочесть было нельзя. Но так

Ратникова здесь ещё никто не слушал. Макар рядом заметно напрягся — Мишка на него не оборачивался, но ощущал, как тот подобрался, словно перед прыжком, видимо, был готов к любому исходу, вплоть до того, что "лешаки" прямо тут их и положат. Мишка криво усмехнулся и продолжил:

— Но есть и третий путь. Все, что сохранить удастся — так и останется. И перейдет под руку Лисовинов как есть, а вас мы не обидим — нам это просто-напросто невыгодно. Признаете над собой княжеского воеводу и власть князя Туровского. Тем, кто служить готов, придется принять христианство, но без этого в любом случае не обойдется. Князю дань платить придется, зато он и не полезет сам разбираться, что и как у вас устроено — главное, чтобы земля приносила доход и торговля шла. Ваш боярин, если этого не поймет и не примет, погубит и себя, и вас. И, разумеется, своей власти лишится.

Ты сам сказал, что это можно сделать только по доброй воле. Но кто, кроме боярина, сможет за всех говорить и принести присягу воеводе Погорынскому?

Уже не пацан-Лисовин, а Ратников, в упор глядя Медведю в глаза, увидел, как напрягся его собеседник. Но не вздрогнул, не переменился в лице и взгляда не отвел.

"Силен! Даже князя в прошлый раз пробрало, а у этого не дрогнуло ничего, только лицо закаменело, как у Андрюхи.

…Черт, завис он, что ли?"

После Мишкиного подробного анализа — о перспективах развития соседнего боярства в результате слияния капиталов под руководством рода Лисовинов и к взаимной выгоде — над поляной повисла пауза, плавно переходящая в категорию "немая сцена". Наконец Медведь отмер, шевельнул плечами, расцепил сжатые в кулаки руки, застывшее маской лицо вновь приобрело живые черты, и "лешак" неспешно повернулся к Макару. Голос его прозвучал буднично, почти скучно, а от услышанного Мишка чуть с пенька не свалился от неожиданности. Макар, кажется, тоже.

— В прошлый раз мы с тобой разговор так и не закончили. Я твою Любаву за своего Боеслава сватал, ты вроде не возражал. Дети, конечно, пока ещё в возраст не вошли, но решать-то надо заранее. Если будет на то слово твое и Лисовинов, то забирай моего парня прямо сейчас. А я в надеже буду, что если что — вы сына не оставите. Он не примаком тебе в семью идет: справим ему хозяйство, как время приспеет, и твоя дочь в возраст войдет, да и сейчас честь по чести, как положено, подарки будущей родне с собой взял. А если со мной что случится, так мой старший сын за мое слово ответит — ему тогда и в роду, и в группе за главного быть.

"В группе? От Журавля словечко-то. Не удивлюсь, если полностью это группа быстрого реагирования или ещё как-то так звучит. И вообще — охренеть три раза! Нет, три мало — десять. Это он пришел о помолвке договариваться? Хотя… тормозите вы, сэр, чего-то… Сами же решили, что он ролью посредника не удовлетворится — гарантии мужику нужны. Для него и его "группы". Пока не получит — разговора не будет. Он нам и так уже много козырей сдал".

— Значит, Боеслав? — Мишка посмотрел на Макара. Тот коротко прикрыл глаза. Ясное дело — согласен. — Тогда парня крестить надо, — обратился он уже к Медведю. Тот задержался с ответом лишь на мгновение.

— А ты сам христианин?

— А как же?! — удивился такому вопросу Мишка.

Медведь кивнул и спросил совсем уж неожиданно: