Сотник

Только нам до возвращения Журавля надо продержаться. А Журавлю — благополучно вернуться. Мирон сам себя в угол загнал, а потому опасен. По его уже не выходит, но разнести все, что не способен ухватить, он ещё может, потому как для всех, пока боярина нет, он от его имени говорит. Сейчас вот на христиан с чего-то взъярился — тех, которых Моисей пасет. Мироновы вертухаи за ними по лесу рыщут, велено всех, кто с ним в лесу обретается, выловить и к Мирону доставить.

— Так вроде и раньше их у вас не жаловали? — удивился Мишка. — Облавы устраивали да взять не могли. С чего вдруг сейчас переловят?

— Э-э-э, боярич! — Медведь скривился. — Зеленый ты ещё! Не пробегали бы они столько по лесам сами по себе, словили бы давно. Я бы и словил. А Моисей по всем весям свободно ходил, проповедовал… Думаешь, христиане, что тайные, что явные старостам неизвестны, и среди них разговорчивых нет? Ну, разве что рыбой и прочим торгуют помимо боярина. Вот за это, да — гоняли, но тоже… — Лешак усмехнулся чему-то и прищурился на Мишку. — Боярин их прозывает занятно: фарца. Говорит, мол, это тараканы в запечье — проще дом спалить, чем их из всех щелей вытравить. Неизбежное зло. Но коли обнаглеют и на свет полезут — давить без жалости. Вот и давили, но в меру.

С Моисея пользы больше, чем вреда — проще за одним пастухом приглядывать, чем распуганных баранов по лесу собирать, особенно, когда тот пастух их усмиряет и от дури разной удерживает. Всерьез за них Мирон только недавно взялся. К Моисею в лес вроде бы мастер один подался с дочкой. Не из нашей Слободы — оттуда сбежать разве что Гордей смог, и то с моей помощью.

Есть и ещё слобода, там побольше свободы и надзор не такой, как за оружейниками. Чего тот мастер утек — не скажу. Может, умный просто оказался, понял, к чему дело движется, вот и решил края не дожидаться, чтоб под нож не попасть. Моисей его укрыл, потому Мирон и разъярился, будто ему осиное гнездо в порты попало. То ли боится, что за побег с него Журавль спросит — это его смотрящий не доглядел. Или знает этот мастер про него что-то лишнее, вот он и кинулся его ловить, пока боярин не вернулся. А после того, как бунт в Ратном не удался, и вовсе всех, кто ещё у него остался, в лес за христианами погнал. Я своим велел Мироновых со следа сбить, а Моисея с его людьми от греха к Ратному увести.

"Значит, слобода у них не одна… Эта, видимо, на особом положении — там боярич, а главное — оружейники и серебряных дел мастера. Потому и берегли, как объект особой важности, а в других что? Ладно, это уже у грека выясним.

Но с христианами тоже не так однозначно получается? Впрочем, сэр, вы и сами могли бы догадаться — повелись, как пацан, на рассказы про отважных подпольщиков, которые за нос всю вражескую контрразведку, как хотят, водят. А в жизни подпольщики потому и не жили долго, и партизанские отряды даже на своей территории и при поддержке местного населения регулярно вынуждены были отбиваться или менять дислокацию — каратели отнюдь не ворон ловили…

М-да, ведь и правда: не усидел бы столько времени отец Моисей в лесах на сравнительно небольшом участке, если бы… Кажется, на сленге спецслужб это называется "гончий кролик"? Интересно, его втемную использовали или?.. Нет, вряд ли, а то ведь его удавить придется. А если не сам стучал, то крыса у него — кто-то из самых близких и доверенных. И Медведь наверняка знает — кто… Впрочем, с этим потом разберемся".

Мишка серьезно кивнул:

— За то, что уберег их — спасибо.

— Да это пожалуйста. Только тут такое дело… Мироновы дня два ещё по лесу поплутают, а потом все равно узнают, куда Моисей делся. И кто им помог, тоже не великая тайна. Мои парни — не отец Моисей, — нас в лесу не ухватят, а ухватят — так последних его бойцов там и положим. Но у нас семьи. А мы своих баб с самострелами и луками обращаться не выучили. Теперь думаю, напрасно.