Сотник

— Видел… Златоуст… — машинально кивнул Мишка, с трудом протолкнув через вдруг пересохшее горло слова для ответа. И тут же поправился, покосившись на Макара, который, кажется, ничего, кроме меча у себя в руках, ни видеть, ни слышать, ни осознавать был пока что просто не в состоянии. — На картинке видел такое и описание читал. Книгу мне мой учитель показывал. Но я думал, этот секрет потерян давно… А рисунок… Щит и меч со звездой боярин Данила нарисовал?

Медведь пригвоздил Мишку оценивающим взглядом.

— Видел, значит, — не спросил, а констатировал он.

Мишка разозлился на себя.

"Прикусите язык, сэр, а то будет вам сейчас Штирлиц… у Мюллера. Как наличие ваших пальчиков на чемодане с рацией будете обосновывать? А ведь он сейчас поверил, что ВИДЕЛ… Интересно, что им их боярин про это все рассказывал?"

— На картинке, — спокойно повторил Мишка.

— Угу, — хмыкнул Медведь, перевел взгляд на Макара и заговорил уже совсем другим тоном:

— Глянулся тебе наш оберег? Не Данила — сам Журавль и нарисовал. Говорил, этот знак любой сглаз и колдовство отведет, если владеть оружием будет достойный его вой. А трусам или предателям только беду принесёт. Макару я со спокойным сердцем его отдаю — он воин достойный.

— Да, сильный оберег. Потому вы и Великую волхву не страшитесь? Что же тем, кто летом у нас тут ходил, не помогло? Да и не видел я такого у них…

— Это не мои ходили, — презрительно скривился Медведь. — Вернее, не все мои. Мирон своих людей захотел "лешачей" науке выучить. Только как лягуху не подкидывай, она все одно соколом не обернется, а только обгадится…

Ладно, пора мне, а то и так засиделся. И людей своих я из леса заберу, у вас теперь сил на охрану хватает, а у меня каждый человек на счету. Бабы придут — Славко узнает, его мать у них за большуху. Когда ответ принесу от боярина — утром на дереве, на этом берегу, супротив ваших ворот бабье лукошко увидите — тогда на эту полянку и подходите. И хорошо бы с десятником Егором, мне с ним поговорить надобно. А если я до того понадоблюсь, так Макар место знает — там на кусте, под которым он в прошлый раз чуть моего бойца не затоптал, тряпицу белую привяжете — через два дня и меня там ждите.

— Не дело так… — Мишка кивнул в сторону крепости. — Ты теперь нам не чужой — зайди, хотя бы греку скажи….

— Лишнее это, боярич, — покачал головой Медведь. — А греку передашь — мол, велел Медведь при бояриче Тимофее обретаться и из крепости носа не высовывать. Ты ему своих отроков учить поручи — и он при деле будет, и тебе подмога. А чем ещё заняться, он от скуки сам придумает. Только приглядывай, чтоб не увлекался. На, передай ему. Только не все сразу, а то присосется, не оттянешь, — он протянул Макару объемную сумку, в которой угадывались очертания нескольких сосудов. Наверняка не березовым соком наполненных.

"Ну ни хрена себе поворот на крутом вираже! Вот и чешите теперь, сэр, во всех местах, где у вас мыслительные процессы происходят… Что же это за Журавль такой, прости господи? Не лезет его новый облик в привычные рамки типичного уголовника-садиста, перековавшегося из сапога-сержанта с афганским синдромом, поехавшего крышей в результате внутреннего конфликта с носителем? Да, конечно, страсть к штампам и понтам и стремление воплотить их в жизнь просматриваются отчетливо — от Феофана-грека до оберега своему элитному подразделению спецов-"леших"…