Сотник

— Надеюсь, отче, — серьезно кивнул Мишка. — Но не это главная моя забота, а увечные. Сам знаешь, и взрослые ратники не всегда сами могут с увечьем справиться, с тем, что в один миг из воинов превратились в беспомощных калек, а тут мальчишки. Слышал, может быть, в Ратном на излечении сейчас отрок Паисий. Лекарка Настена его выхаживает, а потом мы его сюда заберем — Младшая стража своих не бросает. Не надеялся я, что его довезут, когда из-под Пинска сюда отправлял, а он выжил, но обезножел. Ему душу вылечить надо, и тут вся надежда на тебя. А он не один — ещё есть такие, кто уже воином не станет. Дело им сыщется, да и совсем беспомощных прокормим, но они свою судьбу принять должны. Не как проклятие, а как благословение, поверить, что есть им для чего жить. Иной раз это важнее любого достатка.

— Ты прав, сотник. О душах их я позабочусь — это мой долг…

Мишка видел, что монах говорит не просто по обязанности; чувствовалось, что вопрос о раненых отроках его чем-то задел. Впрочем, не удивительно — бывший воин, сам покалеченный в бою, не мог не понимать всю серьезность этой проблемы.

— Но одному мне с этим не справиться — тяжко это, особенно в юности. Так что и тебе зачтется, что своих не бросаешь. И на этом, и на том свете.

— Спасибо, отче, — искренне поблагодарил Мишка. — Рад, что эту тяжесть теперь есть кому со мной разделить. Если тебе в твоих трудах от меня помощь потребуется — только скажи, всё решим. А своих бросать, и правда, грех — и по Божьим законам, и по воинским.

— Верно говоришь, — согласился отец Меркурий. — Потому и рад, что тогда на дороге я благословил тебя на достойное дело. Ты его сделал — своих не бросил. Теперь давай разбираться с недостойным — бунт есть бунт. Надо договариваться, сотник, надо. Базилевс Алексий предпочитал решать дело о мятежах миром, если претензии солдат были обоснованы. Твои именно такие. Назови свои условия, сотник.

"Ага, всего лишь условия узнать? В суть проблемы он ещё не успел въехать, элементарно не хватило для этого времени. Значит, наш капеллан переговорщиком быть не может, нет у него полномочий заключать соглашение, максимум — дед использует его в качестве дымовой завесы".

— Все верно, бунта я избежал. Но это пока. День, максимум — два, не больше. А дальше или мне идти к воеводе, или воеводе идти ко мне. Но то, что ты, отче, здесь, вселяет надежду. А условия… Они просты, но проистекают из того, чего я сделать не могу. Я не могу отдать своих и отступать мне некуда, у меня за спиной мои люди… Отроков никто не трогает — они в бунте не виноваты. Они в походе кровь проливали и головой рисковали наравне со всеми. Это не условие — это их неотъемлемое право. Если их родные повинны, то вот наше первое условие: живота их не лишать. Возможности выкупиться из холопства они себя своим бунтом лишили, а потому требуем передать их в счет добычи в Младшую стражу. Как с ними поступить, мы уже тут решим.

Но и это ещё не все. Второе и главное наше условие такое: тех, кто на своих железо воинское поднимает, мы рядом не потерпим. Пусть уходят, — Мишка криво усмехнулся и дернул искалеченной бровью. — Их привел наш родич… Его судьбу решать воеводе Корнею, но… Здесь бывшему старшему наставнику Алексею отныне места нет.

"Ну да, святой отец, с корабля прямо на бал, и что за па-де-труа здесь в разгаре, ты пока не понимаешь. И какая роль у тебя — тоже. Наверняка настраивался на миротворца-посредника, ведь за тобой авторитет церкви, князя, да и сам ты не лыком шит, но ты не в теме. Совсем.

А кто тогда приехал говорить от имени Ратного? Точнее, тех ратнинцев, кто против деда? У кого есть авторитет, достаточный для предоставления ему ТАКИХ полномочий? Егор или Бурей? Ну, не Пётр же…"

— Условия действительно простые, понятные и не содержат ничего сверх того, чтобы решить проблему. Неужели архонт Корней с ними не согласится?

— Воевода всё прекрасно понимает — гораздо лучше меня — и, будь его воля, он бы на эти условия согласился или, скорее всего, и не довёл бы дело до такого противостояния. Но в том-то и дело, что воля не его, точнее, не только его… Договариваться нам придётся не с сотником, а с сотней.

— Зачем же в таком случае архонт просил меня приехать сюда? — держать себя отец Меркурий умел очень хорошо, но недоумения скрыть всё же не сумел.