Сотник

Ну-ка, сэр, в чем кроется предмет вожделений вашего нежданно нарисовавшегося родственничка и каков его потолок? А мы по итогам собеседования предложим ему что-то чуть-чуть выше этого потолка. Чтоб и голову не расшиб с разгона, и с крючка не сорвался…"

— Так, значит, дядька Никифор товарищество купеческое вокруг себя собирает? Интересно… — Мишка задумчиво вертел в руках вовремя подвернувшееся стило.

— Товарищество? Хм… Можно и так сказать, — купец покрутил головой. — Хорошее слово ты подобрал. Никифору предложи.

— Уже предложил, — хмыкнул Ратников. — А как купцы-то на это смотрят? Ты вот, к примеру?

— Значит, он с тобой про это говорил? — Григорий прищурился. — Да как смотрят… Дело вроде хорошее. Да и Никифору люди доверяют, он слово купеческое держит. А теперь за ним не только его капитал стоит, но и сотня, потому его слово решающее. А все прочие — согласно тому взносу, что смогут поднять. Свои-то всё друг про друга знают. Ну, может, и не всё, но оценивая — не ошибутся.

Я бы и рад сейчас больше в это дело вложить, да вот надо с наследством брата разобраться. Тогда моя доля увеличится, да и за племянника, пока он в возраст не вошел и на себя дела не принял, отвечать буду. Тогда и Андрей не прогадает: приданое Аринино ему отойдёт, когда женится, да и опеку над Гринькой он принял. А я племянников не обижу: мне на том свете с братом встречаться — ему в глаза глядеть, это посильнее любых целований и печатей. Но чтоб и сомнения не осталось, грамоту на это напишем. Не самому же Андрею дела торговые вести? Воину и невместно, и некогда. Главное, слово его и Лисовинов за мной будет.

"Ну да, ожидаемо: "крышу" тебе надо, дядька Григорий. Ничего с веками не меняется: что тут, что там, выше крыши подняться воображения не хватает. Хотя сейчас и князья крышеванием пробавляются, вопрос только в масштабах этой кровли и широте обзора с нее… А ну-ка, как тебе перспективка с высоты птичьего полета понравится? Рискнешь или так и будешь за потолок держаться?"

— Это точно — и невместно, и некогда, — кивнул Мишка и смерил купца оценивающим взглядом. — Тем более сотнику. Правильно говоришь, дядька Григорий. Я так понимаю, ты мне сейчас предлагаешь, чтобы мы помогли вернуть вам ваше семейное дело, которое у вас пытаются отобрать, и далее вам поддержку оказывать. И за то потом с него свою долю иметь, правильно?

— Так, — кивнул Григорий. — О твоей доле с этого тоже договоримся, если ты про это…

— Договориться — дело нехитрое, только сам-то ты как себя тут видишь? Рассчитываться с нами за покровительство, да и все? Нет, оно дело правильное и при других обстоятельствах я бы и сам тебе такое предложил. Но сейчас этого уже мало, ты нам теперь родич, и не просто седьмая вода на киселе: Андрей мне дядька и первый учитель в воинском деле. А уж сколько раз я ему жизнью обязан — и не упомню. С татями-то мы разберемся, — отмахнулся он от пытавшего что-то сказать купца. — Но у меня к тебе встречное предложение есть: возьмешь мой капитал в управление и войдешь в товарищество Никифора уже не только со своим и племянников паями, а и лисовиновским? На это грамоту со мной напишешь?

Все-таки умел Григорий владеть своим лицом, хотя, судя по затянувшейся паузе, ему сейчас на это потребовалась вся его выдержка. Мишка видел, что купца так и тянет почесать затылок или потеребить бороду — рука было дернулась, но остановилась на полпути и снова легла на колено.

— А много ли у тебя капитала, сотник? — наконец, приняв решение, серьезно спросил купец, и голос его почти не выдавал.