Сотник

Младший из мужей принялся раздавать распоряжения своим домочадцам, а старший подошел посмотреть на ущерб, причиненный налетчиками. Оценил, осторожно покосился на Валуя с Медведем, вероятно, раздумывая, стоит ли предъявлять им претензии за разорение усадьбы, и благополучно передумал. Убедился, что огонь потушен, а ущерб не слишком велик, вздохнул, отошел к своим и уже оттуда принялся безрадостно оглядывать разгромленный двор и поваленный плетень, снесенный при штурме веси.

Медведь с Валуем, тревожно поглядывая на вход в землянку, где Мотька развернул свой походный госпиталь, о чем-то интенсивно переговаривались. Мишка, получивший короткую передышку, тоже невольно прислушивался к звукам, доносящимся из землянки.

"Ну что, сэр, вы, кажется, дали себе слово убить своего буйного соседа? А теперь сами к нему лекаря притащили, и, не дай бог, он, сука, помрет раньше времени. Вот вам и очередной урок — не зарекайтесь. Впрочем, одно другого не отменяет, но пока что дражайший Сан Саныч нужен живым, раз уж его Мирон не достал… Настену бы сюда или Бурея, или хотя бы Илью…"

Внезапно из землянки послышался какой-то шум, будто рушилось что-то тяжелое, и возмущенный вопль Мотьки, тут же оборванный на полуслове, возможно, оплеухой:

— Куда?!.. Уй-й…

Его перекрыл грозный рык:

— Пшел вон! — и из двери буквально вывалилась огромная темная фигура в одних портах. Кроме них из одежды присутствовали только бинты, наскоро сделанные из домотканого полотна, на которых отчетливо проступало и на глазах увеличивалось кровавое пятно в правом боку чуть ниже рёбер. Буйный Мотькин пациент едва держался на ногах и упал бы, если бы его не подхватили с двух сторон подскочившие Валуй и Медведь.

Журавль (никаких сомнений, что это именно он, у Мишки и так не было, а тут ещё и хорошо заметные черные оспины на бледно-желтом перекошенном болью лице не давали ошибиться), хоть и повис на своих ближниках, но голос не умерил. Обернувшись к двери, он рявкнул кому-то внутри землянки:

— Дарька! Щенка придержи — борзый он больно… А то пришибу — кто вас лечить будет? Мне-то все равно теперь… — и обратился к Валую с Медведем: — Посадите меня…

Медведь уже стелил для боярина свой тулуп. Журавля бережно усадили возле стены и накинули ему на плечи поспешно вынесенную из дома шубу. Тут же хлопотал злой и красный Мотька, все-таки вырвавшийся из землянки и не желавший оставлять пациента на произвол судьбы. Журавлю эффектный выход, судя по всему, дался ценой немалых усилий, он откинулся назад и прикрыл глаза, набираясь сил. Мотька было сунулся к нему, но боярин расцепил веки и отмахнулся, устало процедив сквозь зубы:

— Слышь, малый, иди отсюда, остальным помогай, не трать на меня время. Дай с людьми поговорить.

Он поднял глаза на обступивших его воинов, нашел взглядом Медведя:

— Прости, что не поверил, Медведыч. Хана мне — сам видишь…

— Что ж ты так, командир? Ты уж прости — не успел… Моя вина…

В голосе Медведя Мишке послышались Роськины нотки, он взглянул на своего крестника и передернул плечами, прогоняя морок — почудится же…

— Успел ты, Медведыч, успел, — криво усмехнулся Журавль. — Если б ты с бубей пошел — хуже было бы… — он обвел взглядом поляну и тут встретился глазами с Мишкой.

— Это кто? Медведыч! Ты кого привел, твою мать?!

— Михайла Лисовин это. Боярич из Ратного, — Медведь не отвел взгляда от бешеных глаз Журавля, хотя заметно напрягся. — Выручили нас соседи. Данила тебе написал тут, да я передать не…

"Лешак" достал из-за пазухи свернутую трубочкой бересту и протянул своему боярину, но замолчал на полуслове и только что не отшатнулся от осязаемого удара ярости и отчаяния, которым полоснул Журавль шагнувшего к нему Мишку. Ратников — Ратников, а не Лисовин! — встретил этот удар и ответил таким же — и уже Валуй и стоящие рядом с ним воины чуть не шарахнулись в стороны. Кое-кто полез за пазуху, непроизвольно нащупывая обереги. Секунды длился этот невидимый, но ясно ощущаемый всеми присутствующими поединок. Журавль первый погасил взгляд. Хмуро усмехнулся и почти равнодушно процедил сквозь зубы:

— С-сука… И тут достали… — и выплюнул словно ругательство, — де-пу-тат…

Мишка дернул щекой и шагнул вперед.

— Ошибаешься, боярин: достал тебя твой человек. А я теперь твоя надежда.

— Надежда — мой компас земной, — криво усмехнулся Журавль.

"Блин, у него, что, крышу сорвало? Тогда трындец, сэр, влипли. И ведь не кончишь его тут… Ну да ладно — с бубей так с бубей!"