Сотрудник ЧК

Огонек спички отразился в его открытых глазах. Плоская кепчонка отлетела в сторону, обнажив лысый череп. Силин расстегнул поддевку, под ней оказался немецкий френч. Тщательно обыскав убитого, Силин, с помощью ребят, стащил с него сапоги и обшарил ноги. В шерстяном носке он нашел пачку бумажек…

Затем они вернулись в дом.

- Из окна выскочил вооруженный человек, - сказал Силин Попову.

Тот обернулся к Бодуэну:

- Ну, что вы на это скажете?

Бодуэн не ответил. Он здорово умел владеть собой, этот иностранец: на его бритом лице не дрогнул ни один мускул.

- Так… - проговорил Попов.

Решительно отстранив Бодуэна плечом, он вместе с Силиным и Зуевым вошел во внутренние комнаты особняка…

Все молчали. Бодуэн, прислонившись к косяку, стоял неподвижно, вздернув острый подбородок.

Когда Попов с фронтовиками вернулись, каждый из них нес на плечах новенькие винтовки. Попов задержался перед Бодуэном.

- Найденное у вас оружие русского образца мы конфискуем, - сказал он. - Завтра вам будет предоставлена возможность уехать из Херсона.

Бодуэн не ответил, глядя мимо него. Попов сбежал по лестнице.

- Все. Можно, идти.

ЗНАКОМСТВО ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Вернувшись в штаб, Силин первым делом осведомился у часового, не выходил ли кто-нибудь из гостиницы. Часовой сказал, что он никого не выпускал, кроме ординарцев, и что штабных на месте нет никого, кроме Киренко.

- Ващенко, распорядись насчет винтовок, - сказал Силин, - а вы, ребята, идите с нами.

Они вчетвером поднялись на второй этаж.

В канцелярии было светло: горело несколько фонарей на стенах. Писаря спали, уронив головы на стол. Двое фронтовиков дымили цигарками возле двери - это были часовые, оставленные здесь Силиным, когда он уходил с Пантюшкой.

Со своего места встала машинистка.

- Товарищ Попов, - заговорила она требовательным, обиженным тоном. - Я не понимаю, почему со мной так обращаются! Эти люди не выпускают меня из помещения. Я ведь в конце концов не военнослужащая! Уже ночь, имею я право отдохнуть?

- Сейчас разберемся, - ответил Попов, искоса взглянув на нее.

Вместе с Силиным он скрылся в комнате Совета. Ребята остались в канцелярии.

Лешка смотрел на машинистку и думал: вот из-за этой женщины погибли Костюков и Пахря…

Было что-то болезненное, нечистое в ее белом лице, в бегающих глазах, полуприкрытых тонкой лиловой кожицей век, в каждом ее движении, нервном и порывистом. Присев к столу, она вытягивала шею, прислушиваясь к неразборчивому гулу голосов за стеной.

Голоса стали громче, еще громче… Проснулись писаря.

Дверь распахнулась, и на пороге появился огромный, встрепанный Киренко. Силин и Попов попытались удержать его. Но Киренко вырвался и, грузно ступая, так, что в фонарях затрепетали огоньки, подошел к столу машинистки.

- Вот эта?! - хрипло спросил он. - Вот эта самая?

Женщина вскочила. Лицо ее стало покрываться прозрачной пергаментной желтизной.

Киренко смотрел на нее в упор.

- Это ты… Костюкова загубила?… - придыхая на каждом слове, проговорил он.

- Что он говорит?! Я не понимаю… - забормотала она, жалко и растерянно оглядываясь на Силина и Попова.

- Не понимаешь?! А!… - И Киренко начал обрывать застежку на кобуре.

- Что вы делаете! - Женщина отшатнулась к стене, расширенными глазами следя за его пальцами.

- Стой, Павло! - Силин схватил Киренко за руку. - Поговорить надо!

- Пусти! - хрипел тот. - Пусти! Раздавлю гадину!

С помощью Попова и часовых Силину удалось оттеснить его к двери.

- Ну, вам теперь все ясно? - спросил Попов у машинистки.

Она с трудом проговорила:

- Я ничего… не… понимаю…

- Ах, вы еще не понимаете, мадам, или как вас там… фон Гревенец!

У женщины дрогнули плечи. Точно защищаясь, она вытянула перед собой узкие ладони:

- Что вы! Что вы! Это ложь!

- Ложь, говорите? А это тоже ложь? - И Попов помахал измятым листом копировальной бумаги. - Узнаете? - Он поднял копирку на свет и медленно прочитал: - «Командиру революционного отряда севастопольских матросов, товарищу Мокроусову… Приказ…» Это вы печатали? Мы изъяли этот документ у убитого немецкого шпиона!

Лешка невольно привстал с места. Он вспомнил Маркова и черную тряпочку, которую тот передал Бодуэну. Так вот что это было!

Женщина облизнула губы.

- Я ничего не знаю!… - выдавила она. - Это ошибка…

- Вот как, ошибка!… Возможно… Кстати, у того шпиона мы взяли еще одно письмо. Так в том письме господин Бодуэн с самой лучшей стороны рекомендует вас германскому командованию…

Женщина поднесла руки к помертвевшему лицу и опустилась на стул.

- Ну, это тоже ошибка? А гибель Костюкова с отрядом?… А захваченный немцами несколько дней тому назад обоз с боеприпасами - это, верно, тоже ошибка?…

Лицо Попова перекосилось от гнева. Прямые и острые морщины очертили рот.

- Все… Кончились ваши ошибки, уважаемая фон Гревенец! Жалко, что поздно! Не разгадали вас вовремя! Ну что ж, не умеем еще, научимся. Научимся!… - Повторил он. - Одного не могу понять: как вы дошли до этого, вы, российская аристократка? В героини метили? Или перед немцами хотели выслужиться? Не пойму!… Ну да это теперь и не важно! - Он обернулся и сказал: - Позовите Ващенко.