Сотворение мира

…А недавно я в русско-испанском словаре вычитала, что «гений», «стойкость» и «характер» произошли от одного и того же слова.

Почти лето. Жизнь без дневника

Саша и представить себе не могла, что случится завтра. По-видимому, «вирус прогулки» с легкой руки Эллочки укоренился и начал приобретать характер эпидемии. После большой перемены по классу зашелестели списки.

Конечно, лучше было бы тайно проголосовать. Как членам правительства. Но для этого пульт нужен, ну и всякое такое. Или хотя бы ящик с прорезью. А у седьмого «Б» ничего такого не имелось. Времени тоже не было, так что решение родилось спонтанно.

На большой перемене Инке Пескарик вдруг стало скучно. Все суетились, списывали друг у друга реферат по истории, а она изрекала:

– До чего же надоела эта историчка со своей культурой! «Возрождение – весна в жизни человечества…» Далась ей эта весна! Весной приличные женщины макияж освежают, «химию мокрую» делают на голове, педикюр-маникюр. Эллочка вон за собой следит – в джерси форсит. Да хотя бы не притворяется, что школьные будни – ее призвание. А у исторички ничего такого и в проекте нет. Или взять Филимоновну, Майя которая. У той тем более – ни «фейса», ни «кейса». Филимоновна совсем сырая! Откуда только выискалась? Над ней издеваются, а она лишь краснеет. Пережиток прошлого, а не женщина. Нормальной шляпки не имеет, ходит в доисторическом малиновом берете, как пушкинская Татьяна. Да и откуда им взять шляпки? Беднота! У моего отца коврик в машине, на который ноги ставят, с их зарплату будет! Ску-у-у-учно… Не устроить ли каникулы для «училок»? Ну почему бы нет? Пусть отдохнут!

Инка, томно закатывая глаза, врастяжку продолжила, уже намного громче:

– Что за фантазия такая – реферат по истории? Все эти Рафаэли, фрески, да Винчи – каменный век! Да еще и первым уроком. В несусветную рань голову напрягать! Ой, а у меня такая весенняя уста-а-алость… Вы как хотите, а я завтра посплю, пожалуй, часиков до двенадцати, как белый человек. Кроме шуток, неужели завтра кто-нибудь потащится «возрождаться»?

Стрела с ядом кураре была выпущена. Каждый предпочел назвать себя белым человеком. Тем более не у одной Инки усталость – у всех усталость и авитаминоз.

Седьмой «Б» дружно голосовал против истории. И физики. Ну и литературы, конечно.

«Кто со всеми вместе?» – было размашисто начертано на листке. А дальше шли подписи. Подписались уже почти все. Даже Сашина подруга Алевтина. Даже культурный менеджер Гущенко. Саша растерялась.

Ей интересно было бы послушать про Леонардо. Но да Винчи-то завтра, а решение надо принять сейчас. Сашу насквозь простреливали уничижительные ухмылки: «Ишь праведница! Такие всегда откалываются».

А больше всего она почему-то боялась, что ее станет презирать Слонов. Он ведь в учебе не рекордсмен. Зато в жизни не слабак. Нет, наверное, такого, чего бы он испугался.

Саша шумно вздохнула и, расписавшись зверским росчерком «Румянцева», передала список дальше.

На перемене все обступили ее парту:

– Смотри-ка, и Румянцева с нами. Ну, крутизна!

Саша почувствовала себя победительницей. Но то была пиррова победа. Она длилась не больше минутки. Точнее, пока в класс не ворвался Слонов.

– Неужели ты тоже подписалась?

У Слонова лицо всегда казалось немножко удивленным – глаза слишком широко расставлены. А тут Саше почудилось, что глаза у него от недоумения вообще разъезжаются.

Но путей к отступлению уже не было. Как можно безразличнее она выдавила из себя:

– А что? Я как все!

– Дура ты! – В голосе Слонова звучало столько удивления и злости, что Саше показалось: сейчас он ее отлупит. – Как все!

На душе у Румянцевой сделалось тускло. Словно свет выключили.

Теперь все окружили уже Слонова:

– Ну ты, Слон, и штрейкбрехер! Трус несчастный… Вот уж на кого бы не подумали!

– Разве вы не знаете, что у Тамары Кирилловны больное сердце?

– A y меня больная ножка и больной носик! – передразнил его Генка Метлищев. – Мало ли что у кого болит! Может, мне скучно на ее уроках?

– Мелкота вы все, недоумки, – тихо произнес Слонов.

Сказал, как ударил. И вышел из класса.

Секунду стояла неловкая тишина, а потом все стали шумно осуждать Слона. И чего, правда, умничает? Если б еще отличник был, а так… И одет во все ношеное, бэушное. Подумаешь, лорд нашелся! Класс разделился на два лагеря: все и один.

В тот день Румянцева хватала тройку за тройкой. Впервые в жизни. Впервые в жизни вечером ей было не до уроков, а ночью – не до сна.

«Я со всеми – значит, я точно права, – думала Саша. – Разве бывает в жизни так, что не правы все и прав один?.. Но почему же тогда остальные тридцать четыре суетятся и опускают глаза, когда на них в упор смотрит тридцать пятый?»

И сразу, спасительной ниточкой, вкралась мысль: «Ну или, например, если правы двое…» Мысль-ниточка не отступала: «Только для этого надо прийти завтра утром вместе со Слоновым! Но как же моя подпись в списке? Скажут – струсила. Хотя… все мы пошли на поводу у Инки. Не быть белым человеком – это же позор!..»