Совершенно не обязательные смерти

Опускаюсь на колени и приближаю ухо к лисьей пасти. Оттуда веет теплом. Значит, лису убили совсем недавно. Скоро она остынет и околеет, как происходит со всеми мертвецами.

Это случилось несколько минут назад. Пока Лейла пересказывала нам сплетни о Лоне, кто-то издевался над несчастным животным.

– С этой лисой что-то не так, – бормочу я, чувствуя, как Кэтлин сверлит меня взглядом.

Сама же напряженно всматриваюсь в лес, в деревья и сплетение ветвей в поисках ответов. Яркие мазки крови на холсте опавшей листы. Поворачиваюсь к сестре.

Земля сочится неправильностью происходящего. Я ощущаю это всем своим существом.

Губы Кэтлин движутся, ладони прижаты друг к другу. Она молится. Я пристально смотрю на нее, не так, как обычно. Это не помогает.

Наше дыхание сливается над мертвым телом. Кэтлин вглядывается в хрупкую грудную клетку – белые кости, красная плоть. Линии разреза чистые, четкие, словно их оставил скальпель или один из навороченных кухонных ножей, которые Брайан купил в Азии. Но есть участки с неровными краями, будто кто-то рвал мясо руками или зубами. Кое-где из тела торчат булавки – кто-то пришпилил лису к земле, как бабочку, пойманную для коллекции.

Кэтлин гладит черную лапку:

– Бедняжка. Надеюсь, она упокоилась с миром.

Я неотрывно смотрю на деревья, думая о том, кто это сделал. Возможно, он рядом. Возможно, совсем близко.

Тяну Кэтлин за локоть – пора идти.

Она кивает.

Мы молча идем по темному лесу. Кэтлин держит меня за руку, как в детстве.

Мертвая лиса остается лежать на мягкой лесной подстилке.

Как насмешка над прекрасным созданием, которым она была совсем недавно.

Примула

(цветок святого Петра, укрепляет здоровье)

Путь домой лежит через недружелюбный лес, где перекрестки мерцают в лунном свете. Я все время оглядываюсь, и Кэтлин тоже. Тропинка ложится под ноги черным змеиным языком. Нужно было оставлять за собой след из хлебных крошек, когда мы шли к Лейле. Чтобы он привел нас обратно в замок, как детей в страшной сказке. У Кэтлин холодные руки, она вся дрожит.

Глажу ее по спине.

– Мэдлин, эта лиса… она напомнила мне… Никак не пойму что именно. Но я смотрела на нее, и у меня было такое чувство, будто это не мертвое животное, а кто-то, кого мы знали. Меня будто в живот ударили.

– Я тоже это почувствовала, – сглотнув, говорю я. – И…

– Что, захотелось швырнуть в нее солью? – Губы Кэтлин изгибаются в намеке на улыбку. Она хорошо меня знает. Соль – чтобы отвести беду. Металлические предметы, завернутые в ткань и закопанные в землю.

– Еще как. И не просто швырнуть, а насыпать на бедняжку целую гору, – отвечаю я с наигранной веселостью, но голос меня подводит.

– Этот лес не предназначен для людей, его как будто стерли со всех карт, – бормочет Кэтлин. А потом принимается шептать «Аве Марию».

Кэтлин молитва успокаивает, но мне от нее становится только хуже. Паника подступает к горлу, дыхание учащается.

Заметив это, Кэтлин замолкает. Она действительно хорошо меня знает.

– Хотела бы я… – начинает она и сбивается с мысли. – Ты помнишь? Про лису…

– Кэтлин, я тебя не понимаю.

– Ну знаешь, как бывает, когда снится яркий сон, а потом просыпаешься и можешь вспомнить только разрозненные картинки? И то, что чувствовала во сне. И вот ты перебираешь эти картинки и ждешь, что остальные тоже всплывут, но этого не случается. А потом вдруг видишь миску с хлопьями или какую-то вещь синего цвета – и на тебя вдруг снисходит озарение!

– Если на тебя снисходит озарение, лучше обратиться к врачу.

– Прекрати, Мэдлин, я пытаюсь объяснить. – Кэтлин зарывается пальцами в волосы, словно они запутались, словно ее «конский» хвост пришел в полный беспорядок и его срочно нужно поправить. – Помнишь, в детстве у нас была папина книга?

Я киваю, а потом, сообразив, что в темноте Кэтлин могла не заметить, говорю:

– Книга сказок?

– Там же вроде была сказка про лису? Вроде той, что мы видели?

– Я помню сказку про мистера Лиса. Убийцу.

– Да, эту я тоже помню. «Будь смелой, будь смелой, но не слишком», – напевает Кэтлин. – Нет, это не то. Я… Я забыла.

В ее голосе досада и грусть. Половина дороги к замку уже позади. В голове не укладывается, что мир остался прежним. Изменения коснулись только наших мозгов и крохотных частиц наших сердец.

В замке никого. Мы зовем маму и Брайана, бегаем по комнатам и залам, натыкаясь на спеленатую чехлами и оттого похожую на призраков мебель. Порой достаточно отойти подальше от того, что тебя пугает, и оказаться в привычной обстановке, чтобы забыть о случившемся. Но вид распятой на дороге лисы потряс нас до такой степени, что мы никак не можем оправиться. Мраморные статуи выглядят так, словно сейчас начнут двигаться. Тени таят в себе опасность. Даже собственное хриплое дыхание кажется мне чужим. Мамы и Брайана нигде нет. Мы хватаемся за мобильные, но их телефоны не отвечают. Я не нахожу себе места.

– Мэдди, мы должны что-то сделать, – смотрит на меня Кэтлин.

– Но что? Вряд ли у нас получится вернуть ее к жизни.