Совершенно несекретно

Находясь за рубежом, он никогда поименно не давал отрицательных оценок другим. Не знаю, что это — те же воспитание, некая внутренняя установка или некоторый зарубежный опыт. Например, во Франции существуют неписаные правила этики для депутатов и руководителей всех уровней: никогда не ругать и плохо не отзываться о своих коллегах и о своей стране за ее пределами. Но внутри страны эти правила прекращают действовать.

Он пошел на выборы 1996 года. А выборы означают, что придется признавать совершенные ошибки, освобождаться от наиболее одиозных союзников и подчиненных и анализировать настроения масс и пытаться что-то объяснять народу.

Но были случаи, когда шептуны точно использовали настроение и состояние президента, чтобы «капнуть» ему на кого-то, вызвать раздражение, гнев и направить такую реакцию против собственных недругов, делая их недругами и президента. У меня было несколько таких телефонных звонков от президента, когда не оставалось никаких сомнений, что кто-то из близких, находящихся рядом с ним, действовал именно так.

Вот один из звонков. Поднимаю трубку прямой связи и слышу раздраженный и напористый голос президента:

— Мне сказали, что вы продолжаете дружить с Бурбулисом. Вы должны прекратить с ним всякие отношения…

Я опешил:

— Борис Николаевич, то же самое мне говорил Хасбулатов, но я не отказался от дружбы с Бурбулисом и сейчас не вижу необходимости. Тем более что он очень многое отдал общему нашему делу. А вас кто-то пытается на него натравить.

Президент положил трубку.

Другой звонок.

— Вы скажите своему Голембиовскому, чтобы он «Известия» не использовал для печатания всяких пакостей.

— Борис Николаевич, во-первых, Голембиовский не мой, я в Верховном Совете стоял за газету, за ее независимость, которую, слава Богу, она сейчас имеет. Во-вторых, вы никогда не вмешивались в дела СМИ. Кто вас подтолкнул на этот шаг, кому и зачем это нужно? Ведь только один звонок, и вы будете дискредитированы.

— Ну хорошо. — Президент положил трубку.

И вот примерно такой же третий звонок.

— Вы знаете наше отношение к Степашину. Перестаньте с ним дружить, если хотите остаться в нашей команде.

И тут я взорвался:

— Борис Николаевич, почему вы позволяете натравливать себя на ваших единомышленников? Степашин ваш соратник. А кому-то из ваших близких он, видимо, мешает, и я предполагаю кому. Давайте встретимся и обо всех этих делах поговорим

— Хорошо, давайте поговорим.

Конечно, мне нетрудно было предположить, кто в это время дышал в затылок и шептал в ухо президента. К сожалению, иногда это имело результат, которого шептуны добивались.

Может быть, такие многочисленные нашептывания подготовили президента к тому, чтобы дать неограниченные полномочия службе своей безопасности по сбору компромата на высших должностных лиц, на банкиров, на руководителей СМИ, прибрать к рукам «Росвооружение», контрольные функции и многое другое, что явно противоречило Конституции и, как правило, нарушало права человека. Был даже создан вычислительный центр, куда поступала вся информация о банках и можно было в любую минуту получить любые сведения о каждом из них. При чем здесь Служба безопасности президента?

Была даже попытка создать финансовую разведку России, по сути, противоречащую Конституции (ни одна из российских спецслужб не имеет права вести самостоятельный поиск зарубежных счетов российских юридических и физических лиц вне системы судебных исков и разбирательств, осуществляемых в ходе проведения официальных расследований по уголовно наказуемым делам). Идеология действий, видимо, была такой: законы касаются спецслужб, правительства, Администрации Президента, а Служба безопасности вне этих и других структур, а значит, и вне закона.

Когда появился проект указа о Службе безопасности президента, дававший коржаковскому ведомству полномочия, которые не снились никаким другим службам, мы с В.Илюшиным схватились за голову, но президента не было в Кремле — он отдыхал в Сочи и поговорить с ним не было возможности. Проект указа придержали до его приезда, но через некоторое время другой экземпляр указа был подписан, вопреки действующему положению, без визы руководителя Администрации Президента.

В июне 1996 года такая практика работы Службы безопасности президента была прекращена, но она не получила достойной оценки ни президента, ни наших правоохранительных систем. А надо бы — чтобы не повадно было другим.

Сегодня у Ельцина, пожалуй, больше противников, чем было когда-либо. Но мы вместе с ним прожили целую эпоху — со всеми ее противоречиями, шатаниями, стрессами, заклинаниями, надеждами, пророчествами и разочарованиями. Эпоха Ельцина — это полный отказ от перекраски фасада, от идеологии перестройки по Горбачеву, это не оживление старых социальных институтов, а утверждение нового, это, наконец, радикальные перемены в обществе, сознание необходимости глубинных исторических перемен, но… при отсутствии ясного ответа на вопрос, как их осуществить. Это и ощущение того, что нужно непрерывно бежать, бежать не останавливаясь.