Совершенно несекретно

Наш разговор с Юрием Михайловичем Ворониным вращался вокруг российских проблем и преобразования экономики. Он принадлежал к КПРФ, я — к «ДемРоссии». Но я бы не сказал, что разговора между нами не получалось. Наоборот, мне как-то было любопытно, на чем еще держится привязанность людей к КПРФ после такого краха партийно-тоталитарной системы? Его привязанность к КПРФ, пожалуй, оказалась конъюнктурной — нужно было (уж очень хотелось!) стать зампредом правительства РСФСР. И он выбирал, какая фракция сильнее, чтобы осуществилась его мечта. Был даже период, когда он вступил в «ДемРоссию» ради этой цели. Был и период, когда он пытался надавить на И.С.Силае-ва с помощью компромата (тогда было такое надуманное, но эффектно звучавшее «дело Фильшина о 140 миллиардах»), Не получилось.

Я все это понимал, но отношения с ним всегда держал ровные. К сожалению, он был хитрее, чем мы думали: работая один на один с Хасбулатовым, оказал на того решающее влияние, чтобы тот стал ярым противником реформ в 1992–1993 годах.

Тогда же Ю.М.Воронин нормально оценивал нашу поездку в США. Понимал, что хватит искать выход на пути планового развития страны, нужно переходить к рынку, но с регуляторами в руках государства. Он все эти годы больше склонялся к китайскому варианту. В его руках была сосредоточена главнейшая комиссия Верховного Совета — налоговая и бюджетная. И от его понимания рынка многое зависело в формировании нашего законодательства. У нас ведь раньше бюджет разрабатывался не на налоговой основе, а на сырьевой: сырье продавалось за границу, деньги клались в кошелек и оттуда распределялись по лимитам. Налоги? Были мизерными, да и кому они были нужны? Нефть, золото, алмазы широкой рекой текли за рубеж. А для того чтобы нас признавал и боялся мир, нужны были внешняя политика на грани войны и образ врага — для сплочения общества внутри страны. При мизерной зарплате огромные суммы тратились на вооружение. Вот и вся незатейливость коммунистического режима.

Сейчас мы начинаем жить по налогам, а что это значит? Сколько произвел, сколько продал, столько и получил. В недавнем прошлом экономика наша с огромным ускорением летела в тартарары, потому что производили мы немало всего, но это в подавляющем большинстве случаев никому не было нужно из-за низкого качества. Потому-то и началось падение производства. В те времена на складах сосредоточилась готовая продукция на сумму, равную трем годовым бюджетам страны. Но если товары никому не нужны, то зачем их производить, зачем отбирать у потомков сырье?

И вся система поехала вниз: те отрасли, которые производили неходовой товар, стали резко разрушаться и потянули за собой остальные. И потому-то основной задачей было сохранить, — по возможности, в условиях продолжающегося экономического падения — тот уровень стабильности в стране, который бы не дал производству сдвинуться до роковой черты, после чего нам грозил бы самый настоящий обвал. И когда сегодня коммунисты заявляют, что государство и сейчас можно вернуть в дорогое их сердцам прошлое, они, к сожалению, правы. Да, можно, и понятно, каким образом: снова гнать на сторону сырьевые ресурсы, снова вырученные за них деньги накапливать, снова подключить все хозяйство к распределительной системе. Коммунисты все эти годы, спекулируя на экономических трудностях страны, стремятся подкупить наиболее незащищенную часть населения, на словах выступая за увеличение пенсий и различных льгот, но на деле прекрасно понимая, что деньги для этого пока взять неоткуда.

Это мои доводы в разговоре с Ворониным. Он со многими соглашался, но считал, что с этим составом правительства мы ничего не сделаем, да и программа Явлинского казалась ему наивной. Вот так в далеких США мы вели дискуссии о российских проблемах, одновременно набираясь знаний и опыта в общении с американскими коллегами.

Останавливаюсь на этой теме подробно потому, что слишком несправедливо представляет наша коммунистическая оппозиция помощь зарубежных специалистов, и особенно из США, приписывая нам полную идеологическую зависимость от них.

Дело в том, что, как ни пытались нам доказать наши коммунисты за 70 с лишним лет, что наука и политическая идеология связаны и первая зависит от второй, это не так. Только невежды и неучи связывают научные знания с политической зависимостью и «купленностью» тех, кто их приобретает. А с нашей исковерканной экономикой нам нужны были знания, упущенные и извращенные за годы советской власти, чтобы выйти к стабильной жизни общества. И когда в США мы проводили дискуссии по этим законопроектам, у меня впервые сложилось впечатление, что мы вступаем в иной мир, подчиненный строгим правилам, с которыми необходимо так же считаться, как с законами физики, химии, природы.