Советская гениза. Новые архивные разыскания по истории евреев в СССР. Том 1

Чтоб были здоровы эти женщины – моя жена с ее племянницей, что галдят и шумят, восхищаясь вкусным борщом и удачным «чудом»[1041] (последнее слово [техники] для «бабки»; они хоть и неверующие, но в «чудо» верят…), и мешают мне писать, а я хочу закончить именно сегодня. Экая малость – Гошана Раба! Хорошую подпись – как верили когда-то богобоязненные евреи – мы уже получили, теперь надо надеяться на то, что это будет[1042] год жизни и мира во всем мире, и заграждены будут уста противников наших и обвинителей[1043]

, и злого да не будем знать[1044].

Мне хочется коротко записать воспоминания о прошлом.

Я – мальчик девяти лет. Я знаю наизусть почти весь трактат «Бава Меция». Весь год я рос и воспитывался у дедушки – отца моей матери, да упокоится с миром, – рабби Шауля, знаменитого меламеда из [Острошицкого] Городка недалеко от Минска. На Дни трепета и на праздники я ездил домой, в свой родной город Логойск, что в двадцати верстах от Городка. Моя мать упрашивала своего отца в письмах на святом языке (как тогда рассказывали) сжалиться над ней и отправить с извозчиком Орой ее дорогого сына Юделе домой на праздники, ибо не терпится ее душе увидеть его. И вот я в нашем бедном доме. Мой отец уже собрал в саду фрукты: яблоки, груши, сливы и т. д. Он арендовал сад у одного из местных помещиков (если придаст мне Всевышний сил, попробую написать рассказ на тему «Жизнь в саду»). А сейчас он везет эти фрукты на рынок на продажу.

Евреи в нашем местечке покупают в эти дни только сладкие яблоки и груши, как чудесное средство, чтобы Всевышний дал сладкий год. Моя мать протягивает мне самые отборные из фруктов, а мой отец – скупой педант, измученный болезнями, – сам не притрагивается к сладким яблокам, а выбирает самое гнилое яблоко и ест его с черным хлебом. Но для меня он разрешает матери выбирать из отборного, ведь он уже испытал меня на знание Гемары и сказал, что из этого пострела Юдла выйдет с Божьей помощью большой мудрец (а может, и раввин).

Итак, я ем и наслаждаюсь фруктами и деликатесами, которые моя мать, из жен в шатрах да будет она благословеннейшей[1045] – женщина скромная и деликатная, подает мне; я сижу и повторяю все, что учил в прошедшем году, а она вяжет чулок или изучает «Эйн Яаков», «Кав га-Йашар», «Менорат га-Маор»[1046]

и т. п., слушает напев Гемары и мои объяснения какой-нибудь галахической темы, и нет предела ее радости.

В ночь на Гошана Раба мы обычно учили вместе книгу «Тикун шавуот», а в двенадцать ночи я с товарищем отправлялся в синагогу (холодную, ин дер калтер шул)[1047], если погода теплая, а если на улице холодно, то в старый теплый бет-мидраш – читать псалмы. Бет-мидраш полон от края до края. Господи Боже! Я никогда не забуду тех замечательных набожных евреев, искренне, всем сердцем трепещущих перед Богом. Евреи всех видов: городские и сельские, сапожники и другие ремесленники, среди них большие бедняки и арендаторы садов, зарабатывающие этим на весь год. Плачи и стенания из женской половины разрывают сердце. Когда заканчивают читать дважды книгу псалмов, то приходит Яков (Янкель) Шлоймес с большим мешком яблок и раздает каждому, большим и маленьким, по три яблока во имя исполнения заповеди благословения на яблоки и для поддержания сил, чтобы продолжить читать псалмы до конца ночи. И вот чудо! Те евреи, у которых есть самые лучшие, отборнейшие фрукты в закромах, вырывают из рук Янкеля Шлоймеса этот подарок, произносят благословение на яблоки и поедают их с таким странным наслаждением, будто бы в жизни не пробовали яблок. Настолько дорога им эта заповедь! Конечно, сегодня мы смеемся над этими странными обычаями, особенно над страхом Божьим в ночь Гошана Раба, когда каждый вымаливает у Всевышнего, чтоб выпала ему хорошая запись (цетл или квитл)[1048]

на добрый и удачный год.

А назавтра, во время утренней молитвы Шахарит, молитвы Мусаф, пения осанн и последнего благословения на пальмовую ветвь (эсрэг-бенчн)[1049], будут им докучать вольнодумцы и безбожники, но мы, воспитанники старого поколения, что вкушали из кристально чистого источника, и даже теперь, в старости и в неверии нашем во многие странные обычаи, – мы вспоминаем наше детство и говорим: да будут благословенны те счастливые дни, привившие нам любовь и приязнь ко всему нашему духовному достоянию и великому наследию наших праотцев.

Ну а Симхат-Тора: помните ли вы прекрасную зарисовку нашего гения Шолом-Алейхема?[1050] А «Гакафот» Ш. Черниховского?[1051] Изменились времена и изменились взгляды, но какая радость была в наших жилищах! А помните ли вы замечательный рассказ Залмана Шнеура «Шкловские евреи» и разнообразные угощения?[1052] Даже в вашей родной деревне Хотимск – и там была Симхат-Тора, и там были евреи, которые знали свои родные корни.