Советская морская новелла, том первый

Пятое августа. Пошел «Витязь» с двенадцатью и с командой. Матросы веселые, потому что привыкшие, а «витязевцы» — потому что думают: в Анапу идем. А в Анапе вино. А в Анапе по бульвару, что по–над морем, вечером бабцы ходят, к мужчинам чувства питают.

«Витязевцы» на закат смотрят, мечтают…

И двенадцать матросов на закат смотрят, наблюдают: где опасный дым затемнеет.

Идет «Витязь», на буксире крохотный моторный катерок «Гаджи–бей» тащит. Ой, пригодился он!..

«Гаджи–бея» Ванечка и Коля перед походом ночью сами проверили. Палаткой закрылись, свечу засветили, мотор разобрали, прямо языком вылизали. Все опять собрали. Как часы работает: «чш–чш–чш»… Клянусь честью.

По четвертому году служат матросы Революции. Август 1920 года идет… Белый флот в море. Английская эскадра. Не бояться, не бояться! Какое дело — мы в бой идем, у нас золотые имена кораблей на ленточках. Мой корабль — «Ваня–Коммунист» Волжской военной флотилии. Погиб в бою 1 октября 1918 года. Спаслось из восьмидесяти — тридцать пять. Комиссар не сошел с корабля — погиб. Запомните: Николай Георгиевич Маркин, балтийский матрос... Которые матросы живые остались — его дело продолжают.

— Курс: SW шестьдесят пять... Так держать!

— Есть так держать!

В открытом море идет «Витязь». Суждена была ему встреча с белым кораблем.

В Анапе коротко были. Только топлива взяли. Угля нет — макуху дали.

Идет «Витязь» в море. И спросить, может быть, хотят матросы друг друга: «А долго ли жить осталось?» — но молчат. Совершенно ведь все свои были. Но команда «витязевская» удивилась:

— Куда же идем? Анапа за кормой осталась. Таманского берега не видно.

— Ша... Не гудеть.

Красивый мальчик, молодой совсем, говорит:

— Отец-мать у меня остались.

— Не дрожжять! Дрейфуны!

Покорились парни. Приказано не дрожать.

Поворот...

— Курс: NW сорок пять... Так держать!

— Есть так держать!

Фосфоресцирует, светится море...

Готовится сторожевое судно белого флота в поход. К утру пойдет из Керчи к советскому берегу. Машины прогреты. Ну как-нибудь остановите этот поход!

«Витязь» открывает маяк Чауда — к Ost'у от Феодосии. Подвел компас. «Витязю» нужно на много миль к West'у, к Судаку.

Огонь вырывается из трубы «Витязя» — шуруют кочегары, макуха пламенем бушует в топке.

Огонь потух на маяке. Заметили «Витязя» с берега.

Когда триста, шестью триста, девятьсот и другие сотни уходили из баз Балтийского и Черноморского флотов — знали, на что шли...

Какое дело? Ну, замечены белыми. Будем дело спасать, не о себе думать. Так Ванюша, так Алеша!

— Лево на борт!

— Есть лево на борт!

Кренится «Витязь». Уйдет до утра к таманскому берегу или нет..

Идет сходящимся с «Витязем» курсом во тьме из Керченского пролива сторожевой корабль белого флота...

Стучит машина... Пахнет маслом, линолеумом, жильем... Идет корабль...

Звезды. Хороши, хороши звезды. По ним курс проверять хорошо. Вон Полярная... Говорят братки о разном.

И вдруг — в котле трубки потекли.

— Так!..

На рассвете на «Витязе»:

— Слева на горизонте дым.

Да, дым. Глаз определяет сразу: идет корабль на пересечку. Такое-то дело, товарищ.

— Тов-варыщи, приготовиться. Спокойно.

А тут трубки в котле совсем потекли. Стал «Витязь».

— Спокойно, товарыщи.

Мачты и надстройки белого корабля уже видны. Режет он прямо.

Не бояться, не бояться! Какое дело — нас убьют, другие пойдут!

Если даже один матрос в живых останется — не считайте флот конченным, а море отданным.

— Заводи мотор!

— Есть!

На «Гаджи-бее» пошел мотор. Натянулся буксир, и «Гаджи-бей» тихо потащил «Витязя».

Белый корабль приближается.

— Без команды не действовать. Пулеметчики, наводить все время. Соображьжять дыстанцию. Капсюля в гранаты всем заложьжить!

— Есть!

Режет, пенит воду сторожевик.

Говорят между собой на «Витязе» и «Гаджи-бее»:

— Ну, до свиданья, браточек.

— Хо! К подшкиперу морскому — видно, а?  

— Эх, клеш остался на берегу. Идеал — мечта!..

Команду даем:

— Флаг поднять!

Захлопал по ветру флаг из красного флагдуха.

— Имеете, белые, средство для опознания,— в прятки не играем!

Бегут ниже и ниже колесики на прицелах пулеметов. Ленты у нас во флоте пулеметные «на зе, на ять, на двадцать пять» — по четыреста патронов.

На мостике сторожевика в бинокли и в трубу «цейса» глядят.

— Первый выстрел дать предупредительный.

— Есть.

Аврал вдруг, вопят:

— Подождите! Лево на борт!

— Есть лево на борт!

Круто повернул сторожевик. По воде кривую дорожку темную и светлую оставил. Дернул, дернул к Nord'у. От нас удирает!..

Говорят на катерах:

— Живвы?

— Вроде.

— Ой, ябл–лачько, да т–ты на в–веточьке…

— Не галдеть…

— Ти–ри–рам–пам–пам, ти–ри–ри–та–та…

Тащит «Гаджи–бей» «Витязя» в Анапу.

— В чем дело, товварыщи? Как понять?

— Чиво он ходу дал?

— Ты мине живвова скушяй — не знаю.

Опять подходят катера к Анапе. С берега пулеметы: «Тра–та–та». Здрасьте. Хотя — понятно: никто же про нас не знает — все в совершенном секрете. Под огнем терпим. Обидно только: от своей же пули…

Обошлось. Выскочили на берег. Навстречу цепь — красноармейцы. Разобрались: свои.

— Чивво вы?

— Подводная же лодка!

— Где?

— Эвон.

— Так это катера наши!

— Ну, а как сюды попали?

Мигнул Ванечка своим, лепит:

— С ремонта на пробу вышли.