Советский Союз в локальных войнах и конфликтах

В дальнейшем события подтвердили правильность точки зрения офицеров, стоявших в оппозиции к военно-политическому курсу Индии в отношении спорных районов. К лету 1962 г. нескольким тысячам индийских солдат, разбросанных по многочисленным постам, вооруженных устаревшим оружием и испытывавших жесткую нехватку всех видов снабжения, противостояло значительно превосходившее их число китайских военнослужащих, вооруженных современным автоматическим оружием и артиллерией. Китайские посты на спорной территории опирались на мощные военные укрепления вдоль границы, индийские же были оторваны от своих баз и не могли рассчитывать на поддержку. В 1962 г. ближайшая индийская военная база располагалась в нескольких неделях пути от спорной территории Аксай Чин, до которой шла извилистая горная тропа. Индийские патрули, направленные в спорную территорию, могли снабжаться только по воздуху. В то же время китайцам спорные районы были доступны и представляли для них особую стратегическую важность.

Неправильное представление индийского правительства о соотношении сил в спорных районах привело с его стороны к ряду действий, воспринятых в Пекине как провокационные. В результате 16 ноября 1962 г. между КНР и Индией разразился острый военно-политический кризис, который уже 21 ноября завершился уступками последней по ключевым спорным вопросам[610].

О том, насколько неожиданным для Индии был подобный исход, свидетельствует неадекватное поведение индийского правительства в ходе кризиса. Так, 19 ноября, в разгар кризиса Д. Неру обратился к президенту США Д. Кеннеди с просьбой немедленно направить 15 бомбардировщиков и эскадрилью истребителей для воздушного прикрытия индийских городов от возможных налетов китайской авиации[611]

.

США отреагировали отправкой в воды Индийского океана авианосной группы.

Схожая недооценка военного потенциала оппонента и его готовности пойти на риск вооруженного конфликта в полной мере проявилась и в ходе внутривоенного военно-политического кризиса между США и Китаем (1950 г.). Существовал ряд причин, в результате которых Вашингтон расценивал заявление Пекина о готовности к силовому разрешению кризиса между ними как политико-психологический блеф.

Одной из решающих в их ряду стала позиция главнокомандующего объединенными силами ООН генерала Д. Макартура по этой проблеме, прибегавшего к манипулированию данными военной разведки. После успешной десантной операции, проведенной под его руководством в Инчхоне, Макартур был убежден, что Китай и Советский Союз упустили возможность для селективного вмешательства в корейскую войну. По его оценкам, Китай до начала зимы мог направить в Корею не более 60 тыс. войск без авиационного прикрытия. Не мог, по его мнению, обеспечить это авиационное прикрытие и Советский Союз из-за отсутствия опыта в проведении подобного рода совместных операций. Макартур также предполагал (как показали дальнейшие события, ошибочно), что американская авиация сможет не только воспрепятствовать любому крупномасштабному передвижению китайских войск, но и помешать попыткам усиления китайской группировки в Корее из Маньчжурии. Он полагался при этом на способность американской авиации блокировать приграничные районы Китая. Самое большее, по его мнению, на что мог рискнуть Пекин в подобных условиях, – это оккупировать северное приграничье Кореи. Когда же в начале октября не произошло и этого, генерал Макартур окончательно поверил в то, что китайцы в войну не вмешаются, и стал заверять в этом президента Г. Трумэна[612]

.

Своими утверждениями Макартур смог повлиять не только на президента Трумэна, но и на Объединенный комитет начальников штабов. В данном случае решающую роль вновь сыграл успех Инчхонской операции. В свое время Объединенный комитет, учитывая высокий риск, выступил против плана этой операции. Преодолевая сильное сопротивление, генерал Макартур настоял на ее проведении под свою личную ответственность и оказался прав.

Против нового плана Макартура, заключавшегося в объединении всей Кореи военной силой, ОКНШ возражал уже с меньшей настойчивостью, тем не менее предупредив его о наличии около 40 тыс. партизан в тылу и китайской армии, готовившейся к вторжению. Макартур настаивал на своем решении, делая ставку на стремительность наступления, которое бы предвосхитило любое активное противодействие Пекина.

В своем стремлении убедить Трумэна он утверждал, что угрозы Пекина вмешаться в ход войны, которые особенно усилились с середины сентября, являются не более чем блефом. На их встрече, которая состоялась на о. Уэйк 15 октября, он заявил Трумэну, что предполагает вывести из Кореи основную часть 8-й армии к рождественским праздникам, оставив на полуострове две дивизии до проведения выборов, которые могли бы состояться в январе, и утверждал, что вероятность вмешательства КНР или СССР в происходящие события крайне низка[613].