Современная Россия – как деструктивная общественная система

Восточный деспотизм, даже являясь благожелательным по форме, всегда жестокий по содержанию. Деспоты могут представлять свои режимы как благожелательные, хотя даже при самых благоприятных обстоятельствах они стремятся к собственным оптимальным условиям рациональности, а не к оптимальным условиям рациональности народа. Они планируют свои предприятия согласно тому, что приносит пользу их могуществу и богатству.

Тотальный террор – тотальное повиновение – тотальное одиночество. Деспотизм не терпит существенных политических сил помимо себя. Он блокирует их на институциональном уровне, а на психологическом уровне лишает человека присущего тому желания независимой политической деятельности.

Правление осуществляется посредством запугивания. Террор необходим, он является неизбежным следствием решения правителей поддерживать их собственные оптимальные условия рациональности, а не оптимальные условия рациональности народа. Это может быть реализовано только тогда, когда организованным насилием обладает элита неконтролируемого народом государства. Правитель имеет беспрепятственный контроль над армией, службой охраны порядка, службой тайных донесений, и имеет в своём распоряжении тюремщиков, палачей и все орудия, необходимые чтобы поймать, обезвредить и уничтожить подозреваемого.

Важным психологическим аспектом террора является абсолютность и непредсказуемость, то, что Ленин определял как «власть, не ограниченная никакими законами», подчёркивая власть диктатора использовать законы по собственному желанию.

Реакцией человека на угрозу тотального террора является тотальное повиновение. Здравый смысл предлагает один ответ: послушание, и идеология придаёт стереотипность тому, что предлагает здравый смысл. Послушание становится основой высокой гражданственности. Этому придётся рациональная форма: жители считают, что носители власти всегда правы. Демонстративное и тотальное повиновением не даёт уважения начальника, но другое поведение приводит к беде.

Страх порождает тотальное одиночество. Правитель, будучи самой заметной фигурой, также является и самым главным объектом зависти. Всегда есть тот, кто стремится занять его место. А так как конституционные и мирные перемены исключены, смена обычно означает только одно: физическое уничтожение. Следовательно, мудрый правитель никому не доверяет. Чиновники также не живут в безопасности. Они должны быть бдительными по отношению к низшим, ибо там находятся их соперники, и к высшим, ибо там находятся лица, способные в любой момент их устранить. Простолюдин старается избегать любых ненужных контактов со своим правительством. Взаимное недоверие доходит до страха людей быть вовлечёнными во что-либо. Этот страх эффективно отделяет его от других членов его сообщества.

Под действием террора человек может испытывать тотальное отчуждение. Постоянная изоляция и «промывание мозгов» могут довести его до состояния, когда он больше не будет понимать, что становится бесчеловечным.

Традиционный деспотический строй не способен самостоятельно преобразоваться в индустриальное общество западного образца и изменить сущность социального строя. В периоды упадка он адаптируется и восстанавливает свою жизнеспособность. Восстания и дворцовые перевороты приводят к власти новых, более дальновидных правителей. Проводятся необходимые реформы, но никогда не затрагиваются сами принципы абсолютистского режима. Бюрократические интересы правящего класса способствуют воспроизведению деспотического строя: даже тот, кто не принадлежит к правящему классу, или принадлежит, но не занимает выгодных постов, редко нападает на основы режима, и всегда стремиться стать его частью.

Закон бюрократического гедонизма отражает стремление представителей высшего класса к максимальному наслаждению богатством и привилегиями – до той границы, где это может вызвать зависть высших чиновников или сильное возмущение деспота, и стать опасным. Этот гедонизм дополняется стремлением разумных чиновников сохранить часть дохода на случай беды, а также для обучения и продвижения детей по карьерной лестнице. Для этого они делают пассивные сбережения или инвестирования в экономику, и становятся бюрократическими землевладельцами или бюрократическими капиталистами. Но их собственность не позволяет им контролировать государственную власть посредством опирающихся на право собственности организаций и их деятельности. Во всех случаях она является не собственностью для власти, а собственностью для дохода.