Современная словацкая повесть

В песчаном карьере на краю сахарозаводского сада, неподалеку от развалин старой тиховодской мельницы, жаждущая Каталин Месарошова находит Иоланкиных одноклассников, «балдеющих» у костра. Один играет на гитаре, огонь потрескивает, все поют. Каталин нравится все, но главное — бутылка яблочного вина, которая обрядно переходит из рук в руки «балдеющего» треугольника.

— Дайте выпить! — просит Каталин, едва ворочая сухим языком.

— Если покажешь, — говорит самый смелый.

Каталин подымает замызганную юбку — под ней ничего. «Балдеющие» видят больше, чем хотели, и меньше, чем надеялись.

Они дают ей бутылку — допить, переглядываются, растерянно улыбаются, но петь им уже не хочется.

— Сыграйте, — вертится Каталин. — Сыграйте!

Каталин танцует без музыки у догорающего костра из сухого бурьяна.

В ворота въезжают «жигули». Из них выходит инженер Блага, элегантный, средних лет мужчина; он находит в канцелярии Игора Битмана и вручает ему четыре тысячи крон. Нечистая у него совесть, думает про себя Битман, или дает впервинку, такие обычно перегибают палку.

— Где же ваш папаша? — вежливо спрашивает Битман.

— Погиб в концлагере, — склоняет голову инженер Блага.

— А кого же я должен принять? — спрашивает Битман.

— Меня.

У Игора Битмана перехватывает дыхание.

— А вы знаете, чего хотите?

— Хочу уйти на заслуженный отдых, — добивает Битмана инженер Блага его же фразой. — Душит меня наша кошмарная провинция, в большем городе не достать квартиры, да и наработался я досыта. — Холеный Блага снимает очки, и Битман видит переутомленные годами глаза. Если не считать глаз, Блага выглядит моложе Битмана. Блага вынимает из чемоданчика документы и пальцем указывает Битману название кошмарной провинции.

Битман решается. Берет деньги и впервые в жизни возвращает их.

— Это не для вас. Вы слишком живой.

— В каком смысле?

Битман не отвечает.

— Освободилось место для женщины. Произошла ошибка, — пододвигает он деньги к чемоданчику.

— Я продал все, кроме машины. Мне некуда возвращаться. — Блага захлопывает чемоданчик. — На первых порах выдержу здесь, а вы со временем поможете мне найти что-нибудь получше. Поэтому я дал вам на тысячу больше. Не хочу причинять вам неприятности, вы единственный человек из этой братии, которого знаю. Покой для меня прежде всего! — с упором говорит Блага, настроенный остаться.

Битман просматривает документы.

Ближайшие родственники…

Пенсия: кукиш!

Блага начинает ему нравиться.

— Хорошо, — берет Битман пятисотенные. — Ваши ожидания мы здесь, по всей вероятности, не оправдаем.

— Тут есть гаражи? — спрашивает Блага в надежде, что видел только начало.

— Нет тут ничего! — говорит Битман, ему не по себе. — За месяц подыщу вам место, которое вас устроит.

— За две недели, — вставляет Блага и показывает Битману пачку крупных козырей.

— Ожиданием сыт не будешь, правда же? Чудо за три дня! — шутит Битман: благовские козыри ему явно нравятся.

Блага не смеется.

Ян Требатицкий входит в почтальонову дверь двухдверного канталичовского дома. В руках сжимает открытку от Ежо.

Канталич уписывает говяжью вырезку со сметанной подливкой прямо из пол-литровой банки с буро-желтой наклейкой.

— Приятного аппетита, — желает Требатицкий вместо приветствия.

— Гм-гм-гм, — шамкает почтальон и глазами спрашивает, в чем дело.

— Больше не пишите и не приносите мне этих «ежовинок», — кладет Требатицкий открытку рядом с жалкими остатками вырезки, за которой увиваются настырные домашние мухи.

Канталич проглатывает последний кусок, запивает пивом из зеленой бутылки.

— Вам уже не грустно?

Требатицкий качает головой.

— Лучше йогурт куплю.

— Йогурт? — прыскает Канталич. Сам-то он еще ни разу в жизни не взял его в рот. Для чего только все эти кашки-бражки? Разве что для увечных.

— Принимаю такие лекарства, к которым нужен йогурт. Или кефир, — объясняет Требатицкий.

— Ага, — кивает Канталич, ибо о кефире слышит впервые. — Понял.

Требатицкий достает десять крон.

— Забудьте обо всем, Канталич.

— Не требуется, — прячет Канталич монету в стол. — Я и знать ни о чем не знаю! А найдете мне какого другого клиента — не обижусь.

— Попытаюсь, — обещает нетвердо Требатицкий и прощается. Идет по деревне, будто вся деревня принадлежит ему. Он ведь мужчина, как и положено быть, он уважает себя, не нужен ему уже выдуманный Ежо, Властё, Дюшо… Теперь у него живая Магда.

На доске висит последнее письмо и колет глаза Каталин Месарошовой, возвращающейся с «балдежа». Из мальчишечьей комнаты виновато выходит Яро и с порога канцелярии просит Битмана вызвать «скорую» для Димко.

Каталин по складам разбирает адрес.

— Каталин! — прочитывает она и пугается, потому что трезвая, понятливая: яблочного вина было граммов пятьдесят.

Она подымается на цыпочки, но потом, сбросив свои единственные стоптанные черные войлочные шлепанцы, идет за ближайшим стулом.

На пятке светит дырка.

Битман с трубкой в руке делает знаки Яро, что он звонит куда надо. Старый Яро, прикрывая дверь, видит, как Каталин подставляет к доске стул.