Современная словацкая повесть

В бумагах Иветы нет отметки, что оплачивающая расходы семья не настаивает на сообщениях об ухудшившемся состоянии пенсионера или о его возможной кончине, и поэтому Битман с чистой совестью посылает сыну телеграмму.

Ученый прибывает автостопом, организует перевозку матери в больницу, но по пути заражает ее гриппом; мамочка на следующую ночь умирает.

— Зачем такой сын с его опекой? Она до полуночи не протянет, — хмуро говорит Битман вслед отъезжающей «скорой», в которой преданный сын обдает жертвенную мамочку гриппозным дыханием. Предсказание Битмана сбывается, ошибается он только во времени.

Напрасная смерть на почве любви, заключает Битман и набирает номер судьи Юшковичовой из краевого суда: ее старенькая мать нуждается в более систематичной заботе, чем та, какую ей может оказать заваленная обязанностями судья.

Иоланкины одноклассники под руководством братиславского Патрика крадут с Димковой могилы цветы Цабадаёвой, из старого венка сооружают цветочную корзину, которую после вечернего просмотра намереваются вставить в окно Иоланкиной комнаты. Они и не подозревают, что Иоланка в эти минуты улыбается приятелю Битмана, каменщику, который в целях предсвадебного контроля вделывает в наружную стену латунную решетку. У Игора Битмана нет уверенности, что Петер вдосталь насытился.

В приходе возвеселенный священник щедро потчует последних трех учеников реальной гимназии в Мишкольце[67] — выпускников восьмого класса в лето от рождества Христова 1916. Арци, Гейди и Йожка кончали во времена Франца-Иосифа и каждые пять лет — за исключением военных — встречались вплоть до 1971 года. А с той поры выпускники встречаются каждый год, все более гордясь тем, что еще живут на свете. На этой выпускной гордости и зиждутся страстные молитвы Йожки за жизнь свою и смерть ближних.

Гейди, сам не свой от радости, просит святого отца позволить ему отслужить благодарственную мессу, чего не делал он тридцать лет, но от переизбытка чувств при подготовке службы в костеле умирает. Оставшиеся двое по этому поводу безбожно напиваются; Йожка, правда, знает свою меру, а вот Арцинко — море по колено. Йожка, исходя из этой меры, отговаривается болезнью печени и тем самым спасает свою жизнь. Отравившегося Арци отвозят на промывание, но лечение оказывается слишком сильным для его слабого тела. Тремя днями позже Йожка собирается на похороны. У него все болит, но в душе он ликует: выиграл самое трудное состязание.

В «Надежде» более или менее трезвый Феро Такач наталкивается на пьяного Поплугара Шани. Шани по воскресеньям любит поддать. Более трезвый Феро чувствует себя киногероем.

— Дай адресок, буду посылать тебе пенсию по инвалидности! — задирает Феро пошатывающегося цыгана.

— Скорей пойду служить за козла на конюшне, — хорохорится Шани, но чувствует: дело — труба.

— Иди на хутор бабочек ловить! — рявкает Феро, не долго думая разбивает одну о другую две кружки и осколочным кастетом пробивает живот Шани. Однако драматической музыки не слышит. Вокруг лишь тупая тишина. Шани прижимает окровавленные руки к голубой рубахе и стонет.

— Будешь теперь с моей Яной фурычить? — как бы оправдывается Феро, но кругом видит только полные ужаса глаза. Он выпускает осколки из рук и хочет помочь Шани. Но тут мужики избивают его и выбрасывают из «Надежды». Феро виновато плетется домой и смотрит старый фильм. Фильм потрясный, тут тебе и драки, и музыка, но — черт побери! — ему все вроде до лампочки!

Радостный Йожка хвалится смертью Гейди.

— Проси прощенья у господа бога, что ты планы его спутал, это ты должен был сдохнуть! — набрасывается на него Лоло.

— Не буйствуй, а то прямым ходом угодишь в психушку, — останавливает его Яро.

— Про меня в газете пропечатали, — задается подвыпивший Йожка. — Задержали по подозрению в краже, ха-ха-ха! Воровал мой брат, я на него стукнул, и меня отпустили.

— Больше всего люблю, когда свинью режут. — Лоло с ненавистью глядит на него. — Она визжит и по всему двору кровь разбрызгивает.

— Лоло, давай-ка умываться, — зовет медсестра Ева заляпанного грязного нищего.

— Критерием культуры является гигиена — источник всех недугов цивилизации, — подбадривает его Яро.

— Чистота полжизни, а грязь — вся! — визжит Лоло в ванной.

— Графья были рисковые люди. Этот наш-то проиграл усадьбу, надо же, бился об заклад, что нельзя пересадить липу в четыре обхвата. Тыщу лет ей было, и он проиграл-таки.

— Они слушали предсказанья Сивиллы: холмы с землей сровняются, женщины брюки наденут и придет напасть великая. Нынче все сбывается, рыбы дохнут, зверье переводится, людского слова не услышишь…

— Возможно, человек проживает слишком много чужих необыкновенных жизней, не хочется ему уже жить скучной собственной жизнью, надо искать свою жизнь, — вслух рассуждает Яро. — Сивилла — старая гусыня.

— И то бывает, что старые гуси умно летают, — отстаивает свое Вайсабел.

— Один умник всю жизнь искал дерево, на котором растут кокосовые орехи. — Чистый Лоло появляется в пижаме. — Наконец остановился он под этой своей кокосовой пальмой, орех сорвался и убил его.