Современная жрица Изиды

Онъ вскакивалъ со стула, кидался къ ней и, видимо приходя въ восторгъ, начиналъ пассы своими старческими, уже нсколько дрожавшими руками.

Когда эти манипуляціи надодали Елен Петровн, она кивала головою и произносила:

— Merci, cher monsieur Evette, `ea va mieux!.. о, да какая же у васъ сила!

Онъ дулъ себ на руки, блаженно улыбался и, счастливый, опять садился на кончикъ стула.

Привела его, опять-таки, m-me де-Морсье, знакомая съ нимъ долгіе годы. Такъ какъ мн было объявлено, что этотъ старичекъ — «знаменитый» магнетизеръ и другъ покойнаго барона дю-Поте (дйствительно весьма извстнаго магнетизера и автора интересныхъ сочиненій по этому предмету), — я обратился къ нему съ нкоторыми вопросами относительно теорій и взглядовъ дю-Поте, книги котораго прочелъ незадолго передъ тмъ.

Онъ очень внимательно, съ видимымъ напряженіемъ меня выслушалъ, потомъ покраснлъ и съ добродушной улыбкой мн отвтилъ:

— Я глубоко сожалю, что не могу имть чести исполнить ваше желаніе. Я очень мало смыслю въ ученыхъ предметахъ и не получилъ образованія… Къ тому же, я отъ природы, — не стыжусь въ этомъ признаться — недалекъ… je suis tr`es simple… что жъ длать! — вдь этого не скроешь! Мое единственное качество — я добръ… je suis bon… а потому Господь далъ мн способность исцлять магнетизмомъ всякія болзни… Mousieur ls baron du-Potet me disait souvent: mon pauvre Evette, tu es tr`ee simple, mais tu es bon…[4] и вотъ поэтому онъ любилъ меня, и во время своей предсмертной болзни онъ только мн одному позволилъ себя магнетизировать…

На его глаза, при этомъ воспоминаніи, навернулись слезы.

Когда потомъ, мсяца черезъ два по отъзд Блаватской, я спросилъ его, что именно могло привлечь его къ «теософическому обществу» и его создательниц — онъ широко раскрылъ глаза и сказалъ:

— Mon Dieu, monsieur, c'est fort simple; quand m-me de-Morsier vint me dire: p`ere Evette, allons! — eh ben-j'suis all'e… v-l`a! Et puis m-me Blavatsky est une personne si honorable… grande dame russe![5]

Онъ упрашивалъ меня позволить ему полчить мои нервы его «добрымъ» магнетизмомъ, объясняя, что когда онъ магнетизируетъ — вс болевыя ощущенія паціента переходятъ къ нему и только посл сеанса, разобщившись съ больнымъ, онъ отъ нихъ отдлывается. Это показалось мн достойнымъ проврки и, такъ какъ назначенная имъ плата за сеансы была по моимъ средствамъ, я согласился испробовать. Онъ сталъ являться ко мн, а то и я зазжалъ къ нему, въ мрачную, до невроятія запыленную квартиру, наполненную старинными картинами и всякимъ старымъ хламомъ, — онъ оказался скупщикомъ и продавцемъ этого хлама, носящаго названіе «рдкостей».

Я долженъ сказать, что онъ не оправдалъ моихъ ожиданій: я былъ почти совершенно увренъ, что на первомъ же сеанс онъ мн наговоритъ всякій вздоръ относительно моихъ ощущеній. Ничуть не бывало! какъ ни скрывался я отъ него — онъ всегда безошибочно указывалъ мн на мсто моихъ страданій и описывалъ ихъ совершенно врно. Если я, заработавшись передъ тмъ, чувствовалъ утомленіе и боль въ глазахъ — стоило ему начать пассы, какъ его глаза краснли и наполнялись слезами. Одинъ разъ онъ пришелъ ко мн, когда я сильно мучился болью въ области печени. Я ничего не сказалъ ему. Посл первыхъ же пассовъ онъ схватился за печень и такъ измнился въ лиц, что я поневол долженъ былъ почесть себя побжденнымъ, хотя и не устыдился своего скептицизма и подозрительности, такъ сердившихъ во мн Елену Петровну.

Однако, посл мсяца сеансовъ, я почелъ себя въ прав прекратить ихъ на слдующихъ двухъ основаніяхъ: 1) я нисколько не сталъ себя лучше чувствовать; 2) не я ему, а онъ мн передалъ жесточайшій гриппъ, который не прошелъ посл окончанія сеанса, а продержалъ меня въ кровати около недли.

«Старичекъ» во все время моего пребыванія въ Париж изрдка посщалъ меня и разсказывалъ мн самыя изумительныя магнетическія чудеса о барон дю-Поте и о себ самомъ. Года три тому назадъ какіе-то его родственники прислали мн въ Петербургъ извщеніе о его «христіанской кончин» съ приглашеніемъ на похороны.

«Старичекъ магнезитеръ Эветъ, другъ барона Дюпоте, постоянно конкуррировалъ съ Оллькотомъ въ излченіяхъ присутствовавшихъ больныхъ»… — да вдь это значитъ, что въ квартир Е. П. Блаватской была лчебница для приходящихъ больныхъ! Слдовало бы хоть приложить списки этихъ многочисленныхъ больныхъ съ исторіей ихъ болзней и излченій. Богъ знаетъ что такое!

19–24) Видлъ я въ квартир улицы Notre Dame des Champs двухъ американокъ, по фамиліи Дидсонъ и Голлоуэй, нкоего «профессора», не помню ужь какого предмета, Вагнера съ женою, и, наконецъ, къ самому концу пребыванія Блаватской въ Париж, магнетизера Робера съ его «субъектомъ», юношей Эдуардомъ. Какъ тогда, такъ и впослдствіи я отъ этого Робера и его субъекта ровно ничего интереснаго не видалъ, несмотря на толки между дамами о ихъ чудесахъ.