Современная жрица Изиды

Это она первая открывала мн глаза, въ начал лта 1884 года, на «безсовстность и преступность» желаній и просьбъ Блаватской, къ ней обращенныхъ! Это она, въ конц 1885 года, дала мн самыя ужасныя, подавляющія свднія о жизни и дятельности своей сестры, посл которыхъ я увидлъ, что хоть сколько нибудь щадить Блаватскую даже передъ какими угодно иностранцами — невозможно! Это она, въ ма 1886 года, пріхавъ въ Эльберфельдъ, вдругъ забыла все что знала, говорила и писала, разршила «свою совсть», перестала бояться «преступленія» — и сдлалась persona gratissima Блаватской и теософовъ, ихъ свидтельницей, заступницей, прославительницей въ Россіи! Конечно… чего же тутъ «особенно» стыдиться! Но хоть и не «особенно», а всежь таки, видно, стыдненько г-ж Желиховской и она чувствуетъ желаніе «оправдаться». Съ этой цлью она объясняетъ своимъ читателямъ, что я… пожалуй… заколдовалъ ее, ея дтей и даже Блаватскую! сдлалъ «внушеніе и дурманное ослпленіе», пустилъ въ ходъ свой «fluide», дйствовавшій магнетически (стр. 65 брошюры). Я, видите ли, занимался магіей и желалъ «возвратиться въ Россію прообразомъ моего „князя-мага“ въ роман „Волхвы“ (стр. 31 брошюры)». Г-жа Желиховская подозрваетъ даже, что я занимался «черной магіей» (стр. 3З).

Находчивость необыкновенная!! Вдь вотъ же пишутъ, въ «Новомъ Времени» и другихъ газетахъ, о какихъ-то «заколдованныхъ жабахъ», о какихъ-то «черныхъ магахъ», не только ихъ заколдовывающихъ, но даже и убивающихъ своихъ враговъ en effigie и на разстояніи, посредствомъ разныхъ «fluide»'овъ! Кто меня знаетъ — можетъ быть и я умлъ тогда, въ самомъ дл, заколдовывать жабъ?! Только теперь, — увы! я, во всякомъ случа, потерялъ эту способность…

Но тогда, увряетъ г-жа Желиховскай, я могъ все! Я пріхалъ осенью 1885 года въ Петербургъ — и оказался ихъ «самымъ близкимъ и дорогимъ пріятелемъ». Я бывалъ у нихъ «ежедневно»(?!).«…Онъ еще боле, пишетъ г-жа Желиховская, — заинтересовалъ всхъ насъ своими живыми разсказами, своими оригинальными мистическими (?!?) воззрніями на все въ мір и своей добродушной искренностью, иногда доходившей до рзкости. Эту послднюю черту онъ такъ искустно себ усвоилъ, что положительно очаровалъ насъ своей правдивостью (стр. 119)». Ну, словомъ, я «черный магъ, жабный заколдовыватель»! Вотъ они какіе бываютъ!.

Однако въ чемъ же заключалась эта моя «добродушная искренность» и т. д.? Въ томъ, увряетъ г жа Желиховская, что я «искустно возбуждалъ ихъ гнвъ противъ Блаватской и ссорилъ ихъ съ родными. „Возбуждалъ онъ (гнвъ) не для чего иного, какъ чтобы заставлять меня и моихъ, — объясняетъ г-жа Желиховская, — проговариваться въ минуты крайняго возбужденія, — и давать тмъ возможность увеличивать то скопленіе свдній, котороо г-нъ Соловьевъ такъ картинно называетъ своимъ багажемъ (стр. 124–125)“.

Дале г-жа Желяховская увряетъ, что я выдумывалъ какія-то „невравды“ (совтую ей внимательно прочесть письмо Блаватской 1875 года, на стр. 314 „Изиды“, — тогда она ужь не ршится говорить, будто что я либо [132] выдумывалъ, когда дружески давалъ ей возможность распутать и уничтожить то, что считалъ тогда напраслиной и клеветою). Я довелъ ее, бдную, моимъ коварствомъ до „безумія“, такъ что она потеряла сообразительность — и все кончилось тмъ, что „когда я дошла до полубезумія, а дти мои до крайней степени ярости за меня, — тщательно принималось къ свднію и записывалось все, что могло сорваться съ языковъ нашихъ въ самомъ крайнемъ, преувеличенномъ раздраженіемъ смысл (многознаменательное признаніе не только за себя, но даже и за своихъ дтей: когда он раздражены — он самымъ крайнимъ образомъ преувеличиваютъ смыслъ фактовъ, т. е., въ доподлинномъ перевод на обыкновенный русскій языкъ — лгутъ. Въ данномъ случа я съ г-жей Желиховской спорить и прекословить не буду). Къ такого рода „багажу“ г-на Соловьева принадлежатъ и т мои письма, которыя онъ нын напечаталъ подъ прозрачнымъ покровомъ даннаго имъ мн прозвища, — буквы Y. (стр. 125, 126)“.

Вотъ ужь тутъ я „дйствую на разстояніи“! Я сижу въ Бретани, а г-жа Желиховская, доведенная до „безумія“ моими „флюидами“, проговаривается мн изъ Петербурга и пополняетъ мой „багажъ“. Ну какъ же не „черная магія“ и не „заколдованныя жабы“!

Если кому придетъ охота — пусть внимательно сравнитъ XXIV главу „Изиды“ и страницы 119–127 брошюры. Изъ этого сравненія будетъ ясно, что г-жа Желиховская только ухватилась теперь за свое, произведенное моими чарами, безуміе какъ за единственную соломенку спасенія. Въ дйствительности же она поступала тогда въ здравомъ разум и полной памяти.