Современный румынский детектив

— Может, ты и прав, — улыбнулась она. — Врачи часто предвещают появление причетников. Насколько я поняла из слов Аркадие, ты его знаешь. Вы вместе играете в карты, у Алботяну.

Я удивленно присвистнул, не донеся до рта сигару, и застыл с воздетой рукой, как будто благословляя похищение сабинянок.

— Вот здорово! — пробормотал я минуты через три. — Проще ничего быть не может. Откуда же этот доктор все обо мне знает?!

— После того, как ты бросил свою жену, какое-то время она была пациенткой доктора Партение.

Начали проясняться многие детали, однако меня расстроило, что Серена узнала о моем неудачном браке от посторонних, а не от меня.

Она наелась и тоже закурила — сигарету, взятую с подноса. Не обращая больше на нее внимания, я окутался клубами дыма и погрузился в размышления. Однако она скоро напомнила о себе, плеснув мне в лицо водой.

— Послушай, — серьезным тоном произнесла она, — не можешь ли ты объяснить мне всю эту загадочную историю, в которую ты меня втянул и в которой я ни бельмеса не смыслю?

Я протянул руку и забрал у нее стакан. Отпил пару глотков и вернул. А поскольку вода совсем уже остыла, пустил душ, разделивший нас горячим водопадом.

— Ты в состоянии здраво рассуждать? — (Она неопределенно качнула головой.) — Тогда слушай… У меня была, и сейчас еще есть, большая нужда в деньгах — как, впрочем, у многих. Я был готов на все, не щадил себя ради этих проклятых денег и уже строил жуткие планы один нелепее другого, когда в моей жизни появился некто: любимец фортуны, владеющий всевозможными благами и прикидывающийся простым инженером — электронщиком. Играя со мной в карты, этот тип имел наглость мухлевать все три субботние игры.

— Аркадие?! Он шулер?!

— Вот именно. Но весьма оригинальный. Он жульничал в мою пользу.

— То есть как в твою пользу?!

— Он плутовал таким образом, чтобы мне доставались лучшие карты. Если сдавал не он, то все равно ухитрялся дать мне дополнительный шанс на выигрыш. Теперь ясно, что и доктор ему помогал. Я уж не говорю о господине Мими, на редкость бестолковом игроке, который оказался им как нельзя более полезен. В общем, чтобы не разводить тары — бары, они создавали мне славу великого и непобедимого картежника.

Лицо Серены выражало крайнее недоумение.

— Не понимаю! Зачем они это делали?

— И я вначале не понимал. Я думал над этим столько, что ум за разум заходил. Но все же помаленьку уразумел. Манафу рассуждал очень проницательно, делая ставку на мое тщеславие. Ему неоткуда было знать, что я отчаялся, что для меня необходимость раздобыть деньги сильнее, чем у самурая потребность восстановить свою честь с помощью харакири. Он знал только, что у меня была судимость, что я предприимчив и находчив — одним словом, идеально подхожу для задуманного им дела, особенно потому, что боюсь милиции как черт ладана.

— У тебя есть судимость?

— С легкими последствиями.

Она состроила неподражаемую мину — олицетворение уязвленной женской гордости.

— Даже выразить не могу, в каком я восхищении от совместного купания с бывшим уголовником!

— Неужели своей судимостью я задел честь твоего герба?

— Геральдика вышла из моды.

Она улыбнулась, однако было ясно, что в ее глазах я понизился в ранге от ворника (Ворник — придворный титул) до третьеразрядного логофета(логофет — управляющий). Она замкнулась, как улитка в раковине. Ее крепкие, тяжелые груди, как все тело, казались облитыми ртутью.

— Продолжай!

— Оставалось только решить одну проблему: заставить меня войти в игру. Я мог это сделать добровольно, мог и отказаться. И вот на тот случай, если бы я не пожелал принять участие в дельце, он задумал меня принудить… Я не о Манафу. С его точки зрения, было бы намного проще влепить мне пару пощечин, набить мне карманы, а потом пинком под зад отправить подальше. В его намерения входило получить убедительные доказательства распутства, которым запятнала себя его жена, однако, каким бы оскорбленным он себя ни считал, как ни велика была жажда унизить жену и отомстить ей, какие бы материальные выгоды ни принес выигранный бракоразводный процесс, ему самому никогда бы не удалось додуматься до такого сложного плана.

— Раньше ты мне вешал на уши другую лапшу!

— В то время ты для меня не много значила…

Я вовремя уклонился от мокрого пушечного ядра — мочалки, запущенной мне прямо в лицо, в противном случае она загасила бы сигару, которой я собирался затянуться еще три — четыре разочка.

— И потом, — продолжал я, — велика беда, если б я отказался от денег, свалившихся с неба! На мое место он нашел бы другого, не менее подходящего исполнителя. Однако некто хотел использовать меня, и только меня. Во мне собраны все качества, отличающие превосходную марионетку. Следует еще спросить, как он мог меня заставить. Очень просто! Создав и упрочив мою репутацию непобедимого картежника, эти двое перестали бы помогать мне выигрывать. Повторяю, они делали ставку на мое самолюбие. Они были почти уверены, что в один прекрасный день заставят меня плутовать. потому что было время, когда я считался одним из крупнейших шулеров в этом городе.