Сожженные революцией

Совсем немного пройдёт времени – и они кинутся с остервенением выполнять программу диавола: убивать друг друга и сами себя, жечь усадьбы, рушить храмы, грабить дворцы, вытаптывать и выжигать поля, бить фонари и разламывать мостовые…

Но это – ещё будет.

В августе 1917-го в Москве начал работать Поместный собор Русской церкви. Собор был созван не по воле Временного правительства (оно поморщилось, но стерпело), однако выборы его участников проходили вполне демократически, в духе времени, хотя и осторожно, по многоступенчатой системе. К выборным членам присоединились члены по должности (главным образом епархиальные архиереи). Всего по списку 564 человека: 80 архиереев, 165 представителей белого духовенства, 20 человек от монастырского монашества, 299 мирян. Представители Союза демократического духовенства были на соборе, но Введенский в их число не попал: молод ещё. Первый среди первейших вопросов – о высшем церковном управлении. Восстанавливать ли патриаршество? Соратники Введенского против: патриаршая власть – порождение монархии; в наши республиканские времена церковное управление должно быть коллегиальным. Однако большинство собора считало необходимым возродить упразднённый Петром I сан главы русской церковной иерархии. Дискуссия развернулась бурная, долгая. Пока спорили, совершилась драма корниловской диктатуры, сменился состав Временного правительства, в Петрограде большевистский Петросовет полным ходом готовил захват власти. 25 октября в столице совершился переворот. В Москве набухало свинцом и кровью вооружённое противостояние сторонников и противников Советов. 27 октября начались бои, кровь хлынула.

28 октября вопрос о патриаршестве был вынесен на голосование.

Из стенограммы заседаний собора 28 октября 1917 года (по всей Москве идёт стрельба, происходят боестолкновения).

Председатель [митрополит Московский Тихон]. 

Нет нужды, возлюбленные отцы и братия, подробно говорить о том, что ныне совершается перед нашими глазами. Могу только сказать, что в настоящее время сбываются слова возлюбленного нашего Спасителя: наступят брани, восстанет брат на брата, родители на чад и чада на родителей. Наступило время, когда можно сказать: горы, падите на нас, и холмы, покройте нас. <…>

Протоиерей П. Н. Лахостский. <…> Жизнь идёт так скоро, события развиваются так быстро, что мы должны измерять даже важнейшие из них не месяцами и днями, а часами и минутами. <…> Моё предложение – прекратить прения и голосовать ту формулу, которая выработана после многих трудов Отделом о высшем церковном управлении. <…>

Председатель. Ставлю на голосование предложение, которое поступило за подписью более чем шестидесяти членов Собора[255]

.

<…>

Председатель. Итак, все четыре положения [о патриаршестве] приняты. <…> Призываю собор принести Господу Богу благодарение.

Собор воспевает Великое славословие[256]

.

30 октября (перестрелки продолжаются; сотни убитых и раненых, юнкера сдаются красным солдатам) был составлен первичный список кандидатов в патриархи. 31 октября из этого списка путём поэтапного голосования избраны трое: митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон (Белла-вин). Итоги голосования были оглашены около трёх часов пополудни. В это время далеко от Москвы, на краю аэродрома в Царском Селе, земля уже багровела запёкшейся кровью. Тело убитого красными солдатами священника Иоанна Кочурова лежало неубранным. С этой бессудной расправы началось гонение, какого христианский мир не знал со времён императора Диоклетиана. Первая строка в бесконечном списке новомучеников Русской церкви была заполнена. Члены собора об этом ещё не знали.

5 ноября (в Москве поутихло, но семена смуты разлетаются по всей стране) литургия в Успенском соборе Московского Кремля совершалась при огромном стечении православного народа. На престол был водружён ковчежец с тремя жребиями. По окончании литургии двое пресвитеров подвели к престолу старца Зосимовой пустыни, слепого схимонаха Алексия. Схимонах, помолившись, вынул из стоящего на престоле ковчежца один жребий и передал его митрополиту Киевскому Владимиру. Выйдя на амвон, митрополит Владимир провозгласил:

– Тихон, митрополит Московский и Коломенский!

Воля Божья совершилась: при начале времён страшных, буйных, злобных, кровавых во главе Русской церкви стал человек великой тишины и доброты – Тихон. Окажись на его месте кто-либо, наделённый чуть большим честолюбием и горячностью, чуть меньшим смирением и терпимостью, – и Церкви Христовой не выжить бы в Советской России. Даже от его фотографий исходит излучение доброты и любви. Как будто бы это о нём слова Введенского: «Такая любовь сделает большее дело, чем самая большая доза динамита: такая любовь сделает всё».