Сожженные революцией

Над омрачённым Петроградомглухая ночь сочилась ядом,вздымая чёрных труб анчар,и утыкала в небо пальцы —как будто в амфору гончар.И тучи, грузные скитальцы,в бинтах, устав от непогод,здесь свой замедлили походи, развалясь, как на привале,над Петроградом ночевали.Ещё не кончилась война.С обрывком «…власть…», как с бантом модным,раскачивался над Обводнымпростреленный кумач. Со днавсплывали тёмные шинелидомов. Шёл холод по реке.

Средь мёртвой тьмы в особнякеграфини Паниной желтели,как в теремочке, окна: тривесёлых капли. В них, внутритрёхгорлой колбы, сиротелитри человечка (тьма с краёв),гомункулы, чудной наукойвзращённые: князь Долгорукой,Андрей Иваныч Шингарёвда Фёдор Фёдорыч Кокошкинв своём всегдашнем сюртуке(в отглаженном воротничкеголовка – как яйцо в лукошке).Усы, пенсне. Блеск стёкол весел.В руке листок двоится. Вслухчитает первым двум. Тех двухпочти не видно из-за кресел.

Земные выступили водына бой с небесными. Открыть.Он им читал проект свободы.Он завтра будет говоритьтам, в Учредительном. Пусть Ленинпоймёт: бунт жуток. Постепененпуть конституции. Онине знают, что творят…                В те днинад обречённым Петроградом,над льдистым морем, трупным смрадомскитальцы-тучи жгли костры,метались клочья транспарантови статуи глядели с крышс растерянностью эмигрантов.Да, завтра будет бой. Да будет!

Канун. Судьба. Тринадцать летмы ждали. И настало. Светмелькнул – и гаснет. Нас рассудитпоследний суд. В окне черно.Те – победили. Ясно. Новедь с нами правда. Червь народаещё не пробуждён. Во снешевелится он страшно – неприкован, но и не свобода.Вот вышли: море, цепь, скала —но ни орла, ни Прометея.Пустое. Бездна. Провиденье.Полз дым по мареву стекласигарно-трубочным надсадоми расплывался над сукном.Двоился мир.            А за окном

над помрачённым Петроградом,над зимним утром, Летним садом,над новым окаянным днёмнеслись невидимые водыи бились прутья непогодыо шпили башен всех времен.И, гол, на площади широкойвздымался камень одинокий.Он плыл один средь мёртвых водбез змея и коня. Исходсвершался. Там, в ночи беззвездной,над сводом мира, в вышинескакал багровый всадник бледныйна неподвижно-злом коне.

II