Сожженные революцией

Тогда по площади Сенатскойпрошли походкою солдатской.Подковки по камням. Раз! Раз!Двенадцать кожаных бушлатов.Двенадцать кованых прикладов.Двадцать четыре ямы глаз.Вприпрыжку спереди и справа —тринадцатый: троцкист Гордон,студент, еврейский мальчик. Он,как жребий, вытащен причудойсудьбы из пустоты на свет.Он их ведёт. Ему Иудойсегодня быть. Прошло пять летс тех пор, как он пришёл послушатьКокошкина: тот им читалкурс права. Ученик мечталвесь мир насилия разрушить,оковы зла разбить. Теперьс бумагой от Петросовета

идёт учителя-кадетаарестовать. Вот эта дверь.– Семь тридцать. Сверим.(Тьма такая,и спит предутренняя дрожь.)Клац-клац по камушкам.– Войдёшьв парадное, не зажигая,И что есть силы в двери. Тынаправо, ты и ты налево.Ну, с богом. Чёрт. —                 Из пустотына свет – как в зал из киноленты.Чу, тишина. И – бум-бум-бумв железо.– Кто?И выдох:– Боже!– Откройте именем… – Слов большене разобрать. Брань, топот, шум.

И вдруг затихло. Встали. Охнулпаркет. Тень. Тяжесть на плечахкак бронзовая. И печатьдалёкого рассвета в окнах.

III

Печаль больничная, сиделка.Дверь. В коридоре до утратень, милосердная сестранад лампой наклонясь, светлела.Фитиль-двойник за ней следил.Под стенкой часовой ходил,притоптывая от мороза.Целебный луч до дна, до мозгавходил в глаза.             И думал он:«Как странно этот мир сплетён!Вот ровно сорок дней, как замер

шум за окном. Конвой. Со днамы всплыли в желть тюремных камер.И вдруг – больница, белизна…Какая ясная лунасквозь эти тучи проступила!И вся-то жизнь светла, ясна,как лучик, падающий навот эти белые простынки.Бесшумный в колбе часовой,бесшумные несутся воды.Всё, всё, что нужно мне, – свободысияние – передо мнойв стекле двоящемся. Вон куцыйщенок прижался у стены.И больше ничего: войны,знамён, декретов, революций.Смешно! Какая злая чушьменя бессилием томила!Но я освободился! Мимо!Я жив! Я вечности учусь.

……………………………Я знаю, жду: меня убьют.Сегодня, завтра… Скоро. Сколькоосталось ждать ещё? Но скоро.Сегодня, может быть. Минутв ладони горстка. Да, сегодняменя убьют. Меня! За что?За то, что жив. Дышу. За то,что так люблю себя. Погонябессмысленная. Плакал, мал,и мама гладила. За то, чтожил, сам себя не понимал —я не имею права. Точка».Разделся, сел. Придвинул стул.Подумал. Снял пенсне. – Во имяОтца и Сына… Сохрани мя… —И не договорил. Заснул.

IV