Созидательный реванш. Сборник интервью

— Я рецепта дать не могу, я не действующий политик. Я всего-навсего писатель. Считаю, что в нашей стране в девяностые годы катастрофически упала социальная дисциплина. Это очень опасно.

— По чьей вине?

— Любая революция влечет за собой варваризацию и временное снижение социальной дисциплины.

— Но прошло уже двадцать лет после девяностых!

— Правильно. Это и для меня загадка. Даже те, кто взял власть в семнадцатом, уже к середине двадцатых поняли: пора наводить порядок, срочно восстанавливать социальные структуры, дисциплину, ответственность. Кстати, именно тут исток репрессий, а не в мифической паранойе вождя. Мы же двадцать лет, как выражался мой старшина в армии, «жуем сопли».

«А управы на них нет даже в суде. Даже в верховном…»

Звонок в студию

ПЕТРОС: У меня есть рецепты, как победить бюрократию. Первый: отменить налоговую бюрократию, оставить один фиксированный налог. А еще надо вернуться к советской выборности судей. А также я бы добавил выборность прокуроров и полиции. Юрий Михайлович, а вы как считаете, это поможет?

— Наша судебная система не соответствует, на мой взгляд, призыву президента Дмитрия Медведева, который сказал: решайте все вопросы в судах. Сошлюсь на конфликт в писательском сообществе. Мы судимся много лет и без толку. Выигрываем процессы, но доходит до Верховного суда — и он все возвращает на пересмотр, хотя нарушает при этом основополагающий принцип правовой определенности. Знаете, если так себя ведет Верховный суд в отношении знаменитых писателей (Даниила Гранина, Евгения Евтушенко, Андрея Битова и других), то как добиться справедливости обычному человеку без денег? Боюсь, никак не добиться. Мы живем в обществе, накопившем критическую массу социальной несправедливости… При этом председатель Верховного суда В. Лебедев сидит в своем кресле с восемьдесят девятого года! Это уже не кадровый застой, а кадровая гангрена…

— А разве невозможно быть чиновником — гражданским ли, военным — и оставаться честным человеком? Или у них трансформируется само понятие честности, порядочности, и как только человек становится чиновником, так он тут же перестает быть честным?

— Можно. И такие случаются в чиновничьей среде. Но стиль нашей жизни сегодня определяют не хорошие люди, а плохие. Вот в чем драма!

— Как писатель, понятно, вы — творец. А вот как главный редактор «Литературки» вы себя чувствуете чиновником и бюрократом?

— Нет, конечно. Газета — творческий организм. Я в такой же степени чиновник, как, скажем, руководитель МХТ Олег Табаков, а может, и в меньшей…

— То есть вас бюрократические привычки вообще миновали? Но вот мы у вас были, там у вас секретарша, портфель такой толстый.

— А вы предлагаете носить рукописи в рюкзаке?

— Машина, водитель…

— Если бы не было машины, я бы к вам сюда на выселки не доехал. Но газета — это тоже организация, а каждая организация склонна к бюрократии. Один журналист, перейдя в кабинет начальника, остается журналистом, другой быстро превращается в столоначальника. Если бы во мне возобладали бюрократические качества, а это прежде всего уклончивость и неискренность, вряд ли бы вы меня в «Комсомолку» пригласили…

— Вы заканчиваете сейчас третью часть своего нашумевшего романа «Гипсовый трубач», в котором показываете российское чиновничество во всей его неприглядной красе…

— Да, это завершающая часть. Выйдет в конце этого года.

— Не боитесь, что ее «задробят»?