Спартанец

Ксеркс распорядился поставить трон на ближайшем холме, чтобы сполна насладиться зрелищем торжества своих воинов. Но, поняв, что происходит, он вскочил. Леонид заметил это и начал рваться сквозь шеренги персов, чтобы пробиться к царю царей. Ксеркс побледнел: могучий воин в шлеме с тремя багровыми гребнями все глубже и глубже проникал в ряды его воинов. Еще несколько мгновений – и откроется брешь, через которую хлынет вся греческая армия. Они убьют великого царя и обезглавят орду захватчиков.

Ксеркса охватил ужас, и он отдал приказ отступить. Разгромленный полк Бессмертных быстро направился к холму, пытаясь восстановить ряды и избежать полного поражения.

В течение пяти последующих дней враг не давал о себе знать, и в сердце Леонида затеплилась надежда на подкрепление. Однажды в темную безлунную ночь его стражи заметили мерцающий свет в море, и вскоре к берегу причалила лодка. На берег сошел человек, который потребовал срочной встречи с царем. Леонид сидел в своей палатке и увлеченно беседовал с Аристархосом. Посланник вошел и поклонился.

– О царь, я должен передать слова, предназначенные только для твоих ушей, – сказал он.

– Говори свободно, – ответил ему царь, – этот человек – самый доблестный воин Спарты. Он мне всецело предан.

Гонец заговорил:

– Мой полководец Фемистокл приветствует тебя и хочет, чтобы ты знал, что он держит слово. Однако сейчас его флоту угрожает опасность. Враг может окружить его, и поэтому он вынужден отступить. К этому также следует добавить, что, по его сведениям, Спарта не собирается высылать подкрепление, поскольку эфоры и старейшины не желают выводить людей с перешейка. О царь, доблесть твоя велика. Твоя смерть ничем не поможет грекам. Собери своих людей на берегу, и этой же ночью корабли Фемистокла доставят их в безопасное место на Коринфском перешейке.

Царь Леонид побледнел. Он понял, что его предали. Тем не менее он не выдал чувств и ровным голосом ответил гонцу:

– Ты скажешь командующему: «Царь Леонид послал тебя с ответом: „Приветствую тебя! Твои слова утешили нас. Слова друга бесценны всегда, даже в самые трудные минуты. Однако я не намерен принять твое приглашение, поскольку мы обязаны выполнить приказ. Это означает, что мы будем сражаться до тех пор, пока у нас останутся силы. Затем мы погибнем с честью, как и подобает воинам“». Ступай, и пусть тебе сопутствуют боги.

Гонец простился, пораженный такой беспримерной стойкостью, и скрылся в ночи на своей лодке. Вскоре он поднялся на борт флагманской триремы и передал слова Леонида своему флотоводцу, который нес вахту на юте корабля при тусклом свете лампы.

– Упрямый спартанец! – воскликнул Фемистокл и ударил кулаком по фальшборту. – Его зарежут, как быка на алтаре. Он отказывается понять, что его принесли в жертву, чтобы обагрить нас его кровью, когда придет время защищать Коринфский перешеек вместе с нашим флотом.

Фемистокл отпустил гонца и стал нервно ходить взад-вперед по тесному юту. Поднявшись на верхнюю палубу, он окинул взглядом сушу. Справа он увидел мерцающие огни тысяч персидских костров, слева – погруженный в ночную тьму небольшой греческий лагерь, обреченный на роковую участь. Он закусил губу и пробормотал, словно размышляя про себя:

– Мы не можем больше ждать. – После чего обратился к подошедшему офицеру. – Приказывай отчаливать.

В уключинах по бортам корабля очнулись смазанные жиром весла и беззвучно опустились в воду пролива Эврип. Начинало светать.

Перед тем как лечь спать, царь Леонид отдал распоряжения на следующий день. Он приказал, чтобы молодого воина Кресиласа, страдавшего глазной инфекцией и почти ослепшего, перевезли в соседнюю деревню Альпени. В бою от него не было пользы. Леонид отпустил Аристархоса и улегся на постели, чтобы немного отдохнуть. Но поспать удалось всего несколько часов, затем его разбудил часовой:

– Господин, мы в беде. Пришла весть о том, что предатель помог персидской армии проникнуть к горному перевалу Анопея. Охранявшие его фокейцы отошли на вершину холма в попытке оказать более длительное сопротивление. Однако враг не стал нападать, а пошел вниз по тропе, ведущей на другой склон горы. Они нападут на нас, когда солнце поднимется высоко.

Леонид вышел из палатки, накинув на плечи хламиду и даже не взяв оружия. Он приказал собрать войска.

– Воины Греции, – сказал он, – вы проявили великую доблесть, достойную высшей похвалы. Но доблесть бессильна против предательства. Кто-то указал врагу тропу к перевалу Анопея, и скоро мы окажемся в окружении. Тысячи доблестных воинов не должны погибнуть напрасно. Их копья еще смогут пронзать тела варваров в битвах, которым предстоит разгореться во всех уголках Греции. Поэтому нашим союзникам следует уйти. Пусть каждое войско вернется в свой город и обратится к согражданам, взывая к их храбрости и стойкости. Спартанцы останутся здесь, чтобы прикрыть ваше отступление. Не бойтесь, это не трусость: вы доказали свою доблесть, и никто не посмеет обвинить вас. Вы лишь исполняете приказ вашего командира. А теперь идите, ибо времени осталось очень мало.