Истории, которые более всего интересовали его и, вероятно, его читателей и слушателей V в., касались происхождения великого конфликта между Западом и Востоком, между греками и варварами, или то, что мы называем Греко-персидскими войнами начала V в. Вот как он описывает задачу, возложенную им самим на себя в предисловии к своим
Геродот из Галикарнаса собрал и записал эти сведения [
Объясняя, почему «греки и негреческие варвары… вели войны друг с другом», он начал свое изложение, как мы видели, приблизительно с 550 г. до н. э., грубо говоря, за семьдесят лет до своего рождения. Он мог обратиться, вероятно, к немногим, если и были такие, действительно опытные и помнившие столь далекие события, но вокруг оставались сыновья и особенно внуки этих людей, способные передать ему эти рассказы, каждый, конечно, на свой манер, со своим особым подходом или особенностями. Но свидетельства в целом и качество
Геродот отмечает, что спартанцы рано проявили интерес к продвижению Кира на Эгейское побережье. Утверждается, они направили посольство к Киру, заявив довольно твердо, чтобы он держался подальше от их восточных греческих братьев. В ответ Кир якобы холодно поставил их на место: «Кто эти спартанцы?» За два поколения его наследники получили все основания узнать из первых рук на поле боя при Фермопилах и также Платеях, кем они были. Не менее интересно, чем явное невежество Кира, явное знание о нем спартанцев и интерес к продвижению Персии. Это еще не изоляционистская, закрытая от окружающего мира Спарта, которая очень часто появляется на страницах Геродота и становится основной частью спартанского мифа, легенды или миража, не останавливающаяся перед ритуальными изгнаниями иностранцев, греков так же, как и негреков, и в отличие от остальных греков отказывающаяся формально делать различие между негреческими «варварами» и чужими греческими «иноземцами» (
К 500 г. Эллада стала известна как зона греческого расселения, протянувшаяся от пролива Гибралтар на западе далеко к восточной окраине Черного моря. Это явилось результатом того, что современные историки кратко называют колонизацией или годами колонизации, хотя важно помнить, что, например, Сиракузы, основанные Коринфом в 733 г., или Тарас (Тарент), основанный Спартой около 706 г., не были колониями в современном понимании этого слова, а с самого начала совершенно новыми и независимыми образованиями. Причина, по которой Тарас оставался единственной колонией Спарты, заключалась в том, что Спарта была в состоянии решить проблему приобретения земель, которые в целом лежали далеко позади путей колонизации, расширяясь за счет территорий в Лаконии и Мессении. В некотором смысле спартанский Лакедемон действительно не был просто государством-завоевателем, но скорее колониальной державой. Однако через полтора столетия или около того после основания Тараса стремление к захвату земель или, лучше сказать, возобновленные империалистические амбиции вновь овладели спартанцами.