Спаси меня

– Нельзя разрушать наши отношения так подло, только потому что твои друзья или родители что-то тебе внушают, понимаешь?

Он улыбнулся, но это было скорее гримасой, и его взгляд невозможно было сравнить с тем, как он смотрел на меня последние недели. Я просто не узнала Джеймса.

– Ты пытаешься как одержимая все вокруг себя контролировать, исправлять каждую ошибку, которую находишь в других – но жизнь так не работает, Руби. Все это не имеет отношения ни к моим друзьям, ни к моей семье. Это все я. – Он положил ладонь на грудь. – Ужасный, извращенный и лживый. Тебе уже пора начать дружить с головой.

Ярость исчезла, и на ее место пришло отчаяние. Это в точности то же чувство, какое охватило меня на вечеринке, когда я представила, что должна с ним проститься. Только теперь это было гораздо сильнее и причиняло куда больше боли. Потому что его прощание со мной, кажется, окончательное.

Я предпринимаю последнюю попытку, поднимаю руку и кладу ладонь на мягкую щеку. Нежно поглаживаю кожу большим пальцем.

– Ты ни ужасный, ни извращенный, ни лживый.

Он издал горький смех и помотал головой.

– Я не хочу тебя терять, – прошептала я, собрав все оставшееся мужество, какое смогла в себе найти.

Джеймс прижал мою руку к щеке. Он закрыл глаза, и казалось, будто этот момент вызывает у него телесные муки. Его палец нежно поглаживал тыльную сторону моей ладони, и по мне побежали мурашки.

– Нельзя потерять то, что тебе вообще не принадлежит, Руби Белл.

Он оторвал мою ладонь от лица. Грустно посмотрел на меня. У него такой же взгляд, как два месяца назад – холодный и дистанцированный. Я сразу почувствовала себя опустошенной. По мне растекся ледяной холод, когда я поняла смысл его слов.

– Бофорт! – крикнул Рэн на всю спортплощадку. – Ты пропускаешь первую тренировку за несколько недель. Давай сюда, слышь!

Он хотел повернуться, я видела это по тому, как напряглось его тело. Как будто он связан с друзьями невидимым проводом.

– Ну, мы закончили? Ребята ждут, – сказал он без эмоций, указывая большим пальцем через плечо.

Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой униженной. Адреналин гудел в моем теле, и закипали боль, отчаяние и ярость. Мне пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы не толкнуть его в грудь. Сделать это хотелось больше всего, но он был так холоден и отстранен, что я не стала доставлять ему удовольствия лишиться самообладания.

– Да. Мы закончили, – ответила я с достоинством.

Но Джеймса мое достоинство не интересовало. Он отвернулся еще до того, как я завершила фразу, и побежал назад к друзьям. С каждым его шагом моя гордость исчезала все больше, и под конец у меня едва хватало сил, чтобы устоять на ногах.

24

Руби

Зеленый – Важное!

Бирюзовый – Школа.

Розовый – Организационный комитет Макстон-холла.

Фиолетовый – Семья.

Оранжевый – Питание и спорт.

Если разделить мой день на цвета, то картина будет выглядеть так:

Фиолетовый – Выплакаться с Эмбер.

Фиолетовый – Прореветься с мамой.

Фиолетовый – Не попадаться папе на глаза, чтобы он не задавал слишком много вопросов.

Оранжевый – Пробежать с Эмбер круг, чтобы проветрить голову.

Зеленый – Вернуть Бофорту сумку и дать понять, что пусть он поцелует меня в задницу.

Отличный список, я считаю. И если бы он на самом деле существовал, я бы все его пункты до последнего уже отметила галочками.

Целый час я с полотенцем на голове пыталась написать письмо. Сейчас я все еще сижу здесь, окруженная скомканными листами бумаги, и решаю прекратить это. Я хотела сочинить нечто, в чем смогла бы выразить ярость и разочарование, но слова на бумаге вдруг подействовали на меня совершенно неожиданно. Было бы лучше, если бы все это я высказала ему на спортплощадке, но тогда я была слишком шокирована, чтобы быть находчивой и остроумной.

Передо мной к доске для заметок прикреплена карточка, которую Джеймс написал на день рождения. Его слова тогда так много значили для меня. Я и впрямь думала, что он написал их всерьез. Теперь казалось, что все, что между нами произошло, я выдумала. Как будто наши разговоры по телефону, те моменты, когда мы смеялись, поцелуй – все было плодами буйной фантазии.

Вдруг я почувствовала, что больше ни минуты не могу находиться рядом с этой карточкой. Я сорвала ее с доски, взяла черную ручку и написала первое, что показалось мне в тот момент осмысленным:

Джеймс,

пошел ты. – Руби

Я разглядывала свое произведение, склонив голову набок. Я написала эти слова ровно под его словами, и было больно смотреть на них и понимать, что мы действительно до этого дошли.

– Руби? – Эмбер сунула голову в комнату. – Папа приготовил ужин. Ты придешь?

Я кивнула, не в силах оторвать взгляда от карточки.