Спасите наши души

— Так что, Ирина… Морозову своему скажи, что я ничего не знаю. Тупой опер, сразу лапать полез, чего с него взять. Так и тебе будет проще, и мне. Будущий муж в курсе этих дел?

— Н-нет…

— Вот и хорошо. Пусть так и дальше остается. Если этот Морозов снова тебя начнет ко мне подсылать — отказывайся, скажи, что поругались, что у тебя свадьба на носу, роды, беременность сложно проходит… ты, кстати, на учет в женскую консультацию уже встала?

От неожиданной смены темы она на пару секунд растерялась.

— Д-да… неделю назад.

— Вот и хорошо, — повторился я. — Занимайся личной жизнью, готовься к появлению ребенка — это очень ответственное дело, его нельзя пускать на самотек. Если вдруг какие-то проблемы будут — звони, попробую помочь, думаю, удастся тебя на обследование в нашу ведомственную клинику направить. Поняла?

— Д-да, п-поняла…

— Вот и хорошо, — блин, привязалось это выражение. — Вот, держи свой чай, — я поставил полную кружку перед Ириной. — И запомни — не стоит лезть во взрослые игры, если ты в них ничего не понимаешь и не имеешь своей выгоды. Те вопросы, которые ты мне задавала, очень опасные. Для тебя в первую очередь. А Морозов слиняет, оставив тебя разбираться с последствиями. На него даже не надейся.

Это тоже было не совсем так, но Ирине пока не стоило знать истинное положение вещей. В конце концов, ей всего двадцать шесть.

Она отхлебнула горячий напиток и с мольбой посмотрела на меня.

— Ты всё-таки обиделся, что я теперь не с тобой… — у неё получилось сказать это как-то жалобно — простая констатация факта, не более.

— Задета моя мужская гордость, не более, — улыбнулся я. — А в остальном я и в самом деле желаю тебе счастья в личной жизни и здорового ребенка. Надеюсь, твой первенец будет мальчиком. Когда ему срок подойдет?

— В мае… но я вижу, что ты совсем не огорчен, что мы расстаемся…

— Ирина, а я по долгу службы и не должен устраивать истерики и бить посуду. К тому же скоро Новый год, по телевизору новый «Кабачок „Тринадцать стульев“» покажут, жизнь прекрасна и удивительна, а в тебе растет новый человечек — разве это стоит моего огорчения?

Она помотала неодобрительно головой.

— Что ж, тогда мне пора. Спасибо, что угостил тортом, он был очень вкусный.

Собралась она на удивление быстро. Моё предложение забрать остатки «Праздничного» отвергла, хотя и после обдумывания — и скрылась за дверью. Провожать её я не пошел.

Вместо этого я вернулся на кухню, допил чай, вымыл посуду, потом перебрался в комнату, включил свой верный «Рекорд» и под шутки пана Спортсмена достал пару листов писчей бумаги, заправил чернилами ручку и аккуратно вывел на бумаге:

«Сов. секретно экз. ед.

Начальнику 5-го отдела УКГБ по г. Москве и Московской области

полковнику Денисову Ю. В.

Рапорт…»

Завтра придется ехать в Контору и регистрировать этот совсекретный документ, а во вторник докладывать Денисову ещё и об этом. Но я был готов к этому. Ведь фактически я вышел из этой ситуации победителем — и, возможно, установил ещё одного диссидента, который до сих пор выпадал из поля зрения нашего управления.

Глава 5

«В блокноты ваши капает слюна»

Звонок телефона раздался ровно без пятнадцати пять — я специально посмотрел на часы.

— Орехов? Зайди. Один, — быстро сказал Денисов, и в трубке прозвучали короткие сигналы отбоя.

Этого звонка я ждал чуть меньше восьми часов — и почти четыре дня. Новый год у меня прошел сумбурно, хотя я даже ничего не выпил. Досидел до поздравления от Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева — кажется, это было впервые в истории отечественного телевидения, но меня не впечатлило, оно почти ничем не отличалось от того, что было и полвека спустя[5].

«Новогодний Огонек» я вытерпел минут двадцать, потом выключил телевизор и завалился спать. Мне снилось не пойми чего — ночью я просыпался со странной периодичностью в один час, один раз — в холодном поту после какого-то кошмара, но сами сны забывал сразу после пробуждения. Наутро осталось лишь ощущение, что мозг пытался как-то примирить два набора воспоминаний — мои и Виктора Орехова, в теле которого я оказался, но никаких доказательств этого не было. Впрочем, я чувствовал себя гораздо лучше — и, что самое главное, не забыл ничего. Ни своего личного, ни того, что мне досталось от Виктора. Было бы забавно, если бы я эти три дня пытался судорожно придумать то, на что подписался под воздействием послезнания.