Спасите наши души

Я примерно знал, чего должен хотеть в меру опытный гитарист, но боялся, что придется обходиться тем, что есть — советская торговля не поощряла разнообразие моделей. Сейчас этот магазин предлагал очень скудный выбор — если не вдаваться в детали. Несколько моделей натуральных «деревяшек» за три рубля — на них я даже смотреть не стал, нарваться там на что-то приличное было из разряда фантастики. Шиховские и луначарские гитары за семь с полтиной уже подходили для новичков — стоили недорого и строй держали, во всяком случае, на блатных аккордах.

Была ещё более дорогая продукция этих фабрик — там надо было копаться, но шанс на что-то приличное был высокий, а цена в двадцать-тридцать рублей меня не пугала. Семиструнные гитары имелись в количестве, но их я смотреть отказался сразу — не потому, что не хотел подражать Высоцкому, а из нежелания переучиваться. Равнодушно просмотрел набор разноцветных электрогитар — в основном с того же ленинградского завода имени Луначарского, но уже попадались и «Уралы».

Ничто из представленного на витринах меня не прельщало, и я обратился к одному из продавцов — мужчине в возрасте, с длинными пальцами музыканта, который смотрел на потенциальных покупателей с легкой тоской в глазах. Я его понимал — до закрытия оставались минуты, и он уже, наверное, представлял, как поедет домой.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался я.

— Здравствуйте, — равнодушно ответил он. — Что-то присмотрели?

В бытность работы редактором ко мне попадала самая разная литература — в том числе и воспоминания музыкантов этого времени. Они ругали дубовые «Уралы», кляли на чем свет стоит продукцию ленинградской фабрики, да и в целом не очень лояльно относились к тому, что выпускалось в СССР. И в одной из книжек я прочитал о том, как её автор испытал неземной восторг, когда ему случайно попала в руки «Музима» из ГДР — он сравнивал её с «Кремоной», которую тоже производили страны соцлагеря, и уверял, что это небо и земля. Собственно, что-то подобное я себе и хотел, понимая, что получить желаемое будет очень и очень нелегко, и почти был готов поднять связи в музыкальной среде, чтобы мне привезли её под заказ.

— К сожалению, нет. Но знакомый рассказывал, что вам завезли «Музимы», — сказал я. — Вот её бы я попробовал.

— Все бы попробовали, — продавец чуть заинтересовался и обвел взглядом покупателей.

Но я специально подобрал момент, когда рядом не было никого.

— Не все готовы красненькую сверху дать, — задумчиво произнес я.

Я наблюдал в прямом эфире, как на лице продавца осторожность боролась с жадностью. Насколько я помнил, эти «Музимы» стоили сотни полторы, так что червонец сверху выглядел нормальной сделкой. Я вспомнил, что герои одного из фильмов недалекого будущего заплатили за возможность приобрести польский мебельный гарнитур лишь в два раза больше — при несопоставимых ценах, гитары всё-таки стоили много дешевле.

И продавец решил. Он отошел чуть в сторону — я последовал за ним, — перегнулся через прилавок и прошептал:

— «Музимы» будут на следующей неделе, — он произнес это с легким сожалением. — Сейчас есть чехословацкая «Кремона»… для неё десятка много, пятерки хватит. Но не советую, партия не очень, если со слухом всё в порядке, быстро начнет раздражать.

— Предлагаете подождать до завоза? — я тоже понизил голос.

— Это как хотите, — он снова пробежался взглядом по залу. — Но могу предложить один экземпляр, мастеровой. За качество лично поручусь, но цена… цена — две сотни. И к десятке ещё бы синенькую добавить… Но звучать будет не хуже «Фендера».

Мастеровой — это, видимо, выполненный мастером. Ручная работа, хорошие материалы, какая-то гарантия качества, если у мастера руки растут из нужного места. Впрочем, кого попало мастером не назовут?

Наличие этой гитары в государственном магазине меня не особенно удивило. Тот же мастер принес знакомому продавцу, чтобы он предлагал инструмент привередливым покупателям вроде меня — и кто-то решался выложить за гитару с неизвестной историей две сотенных в надежде получить воплощенную в дерево мечту.

Сдавать продавца я не собирался. Он не был спекулянтом, не ломил две-три-четыре цены даже за импортный товар, а всего лишь просил небольшой бакшиш за свои услуги. И если эта мастеровая гитара того стоит — мне лично всё равно, стоит она ровно двести или же двести пятнадцать рублей. Нам недавно выдали аванс, так что деньги у меня имелись, да и про сберкнижку забывать не стоит, пусть я и решил отложить те тысячи до появления у меня семьи. В общем, я кивнул — мол, давай, посмотрим, что там у тебя за чудо-гитара.

Продавец не стал сразу тащить меня в подсобку. Он жестом попросил подождать, и через несколько минут громогласно объявил на весь зал:

— Товарищи, магазин закрывается! Закрываемся! Приходите завтра, если не успели выбрать себе инструмент!