Спаситель мира

– «Лучше быть владыкой Ада, чем слугою Неба!»[44] Брось, Тарент, даже такой святоша, как ты, почувствовал, как твоя вера заколебалась – чтобы не сказать большего – после всего, что ты узнал на этой проклятой планете! Но хватит пустой болтовни! Я пришел сюда не для того, чтобы исповедаться деревенскому попику. Теперь говорить буду я.

С самого начала разговора один из коммандос странно подергивался, хотя остальные девять стояли совершенно неподвижно.

– Я пришел сюда с одной-единственной целью: предъявить тебе ультиматум. Ты решил, что провернул ловкий трюк, собрав свое стадо монстров под стенами Нового Иерусалима, но развлечения закончились. Если вы не исчезнете как можно быстрее, клянусь, я спущу на вас все силы ада! Твои дружки с их кривыми мордами поголовно сдохнут в огне моей армии еще до захода солнца!

– Задумайтесь на мгновение, Монтгомери! – воскликнул взбешенный Танкред. – Даже безумец понял бы, что, бежав, атамиды ничего не выиграют. Куда вы хотите, чтобы они пошли? Какая надежда у них останется, если они не вступят сегодня в сражение? Поверьте, собраться вместе и дать крестоносцам бой, пусть даже неравный, – это самый разумный выбор, какой только они могли сделать.

– Что ж, быть посему!

Взгляд Раймунда де Сен-Жиля встретился с глазами Танкреда. Граф Прованский, казалось, ужаснулся тому, что в них увидел: глубокую печаль, вызванную всем происходящим, но никакого страха перед будущим.

– Нам больше нечего сказать друг другу, – заключил Praetor peregrini. – Если в тебе еще сохранилось хоть на грош здравого смысла, ты немедленно спрячешься в горах.

– Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы не подписался на участие в этом крестовом походе. Я бы ушел из армии после кампании в Сурате.

– И господин граф сделал бы правильно! Тогда он избавил бы армию от позора числить его в своих рядах

.

Роберт де Монтгомери с иронией произнес свое «господин граф». Танкреду в очередной раз пришлось подавить вспышку гнева.

– Прекратите так меня называть! Вы прекрасно знаете, что этот титул носит мой отец как…

Внезапно метавоин словно бы ощутил холодное прикосновение смерти. Ему показалось, что у него остановилось сердце.

– О!

 – раздался исполненный жестокого ликования голос в наушнике его «Вейнера». – Ты не знал? Отныне граф ты, твой отец умер! Уже больше двух месяцев назад. А я-то думал, твои крысеныши-хакеры, которые постоянно за нами шпионят, тебе уже доложили. Прости, что сообщил тебе об этом без должных соболезнований.

Он разразился злым смехом. У Танкреда перехватило дыхание. Он даже не помнил, как дышать, легкие безнадежно замерли. Враждебный голос, жужжащий в наушнике, продолжал сыпать мерзости.

– Вот ты и стал сеньором родового поместья. К несчастью для тебя, поместья-то не осталось, поскольку его законным владельцем папа римский сделал меня! Но зато как хорошо звучит «граф де Лизьё», верно? По мне, так все лучше, чем ничего. Как, наверное, мама тобой гордится! Ну, то есть если она еще жива… Должен признаться, у меня не было известий о ней после смерти графа, а вдовы частенько уходят вслед за мужьями. Какой печальный конец столь благородного семейства!

Поле зрения Танкреда будто сузилось, ему казалось, что он смотрит в длинную темную трубу. Тело застыло, словно его запихнули в жесткий кокон. Он пошатнулся.

Отец умер! Это я виноват!